Неужели прощанье всерьез?
Неужели виновница - осень?
Стук копыт, и сердец, и колес,
Первый иней как первая проседь.
Расстаемся... Чего пожелать?
Разве только не встретиться снова,
Разминуться, столкнуться опять -
И с тобою увидеть другого.
Улыбнись, помаши мне рукой...
Будет сплетничать всё королевство,
Что в отставку отправлен тобой
Этот рыжий. Желаете место?
Санита.
- Соберано, я правда ррромантичный дурак?
- Да )
Из разговора.
- И все-таки?
- И опять это ваше "все-таки"… - Людвиг вздохнул и отодвинул маленькую чашку. - Вы без него никак не можете.
- Ну кто виноват, что каждое слово приходится тянуть из вас клещами?
- Кто виноват, что сегодня я не в настроении рассказывать сказки?
- Вы редко в настроении, сын мой, - кардинал мягко улыбнулся, тронув голубя на груди.
- Примета времени, святой отец, - съязвил Людвиг, нервно отбрасывая отросшую челку назад. - Сейчас все не в настроении.
Левий лишь улыбнулся.
Привычка вести такие вот разговоры возникла практически со знакомства. Левию не с кем было откровенно разговаривать, Людвигу - тем более. И ладно бы, если бы кардиналу требовалась всего лишь откровенность… Нет. Главный эсператист Раканы находился под влиянием одного увлечения. Он изучал герцога Алву. Его интересовало абсолютно все - от предпочтений в пище до жизненных принципов. Людвиг был бесценной находкой, и кардинал не собирался упускать возможность.
Шут вздохнул. Безумие чистой воды - но он был откровенен. Насколько это вообще было возможно. Хотя, после той истерики, которую он закатил при Левии, многое казалось вполне простительным и понятным.
***
Тени ложились на пол, показывая направление движения - в спальню. Спать не хотелось, но организм упорно требовал свое. Людвиг уже и не помнил, когда в последний раз спал. В конце концов, сегодня предпоследняя ночь - а потом скачка, скачка, скачка без конца до самого Алвасете. Ну ее, эту столицу с древними тайнами. Здесь больше ничего не держит, раз уж он не нужен. Горько, и смешно, злоба на себя - сколько вам лет, юноша? Да и не юноша вы уже, вон какой вымахали… А все о том же ноете. Рыжий вздохнул еще раз и решительно накинулся на шадди. Левий улыбнулся.
- И все-таки…
Шут закатил глаза.
- О знакомстве, - неумолимо продолжал маленький кардинал.
О чем, о чем, а вот о знакомстве с герцогом Алва вспоминать не хотелось абсолютно. Но кто спрашивает о наших желаниях в этой полной страданий жизни? Людвиг фыркнул на собственные бредовые мысли, и проговорил:
- Я забрался к нему в кабинет. Вообще-то, я вам все уже рассказывал.
- Что поделаешь, - ведь завтра вы решили уезжать.
- Да, решил, - шут усмехнулся очередной попытке кардинала удержать бесценный источник информации.
Левий слегка кивнул, словно соглашаясь.
- Я собрал приличную коллекцию слухов. У тех, кто еще вас помнит.
- И что там оказалось?
- В основном, грязная брань в ваш адрес, - усмехнулся кардинал. - Как вы понимаете, я спрашивал у ограниченной аудитории.
- Но зато какой благодарной, - фыркнул Людвиг. - Наверняка вам расписали очередную историю соблазнения.
Кардинал вновь тронул голубя и промолчал.
- Неужто поверили? - изумился шут. - От вас не ожидал.
- Все мы грешны, - почти серьезно проронил Левий.
- Я не был любовником герцога, ваше высокопреосвященство, - шут чуть усмехнулся. - Это тяжелая и неблагодарная судьба, и я не желал ее для себя.
Кардинал отпил шадди.
Шут смотрел на полыхающие в каине дрова и думал о том, что лучший способ избежать расспросов - предвосхитить их. Тогда исчезает аромат скандала, всегда окружающий такие истории. Кардинал, безусловно, хороший человек, но его совершенно не касались события, которые за давностью лет можно было признать плохо сбывшимся сном. Никого они не касались, эти события. Никого.
***
В щели пробивался слабый свет очередного мрачного дня. То ли дни и вправду были мрачными, то ли настроение не собиралось подниматься выше отметки "отвратительно" . Завернувшись в одеяло, Людвиг лежал на колченогой кровати , бездумно уставившись в потолок.
При дворе ходило много слухов. Но все они не стоили выеденного яйца. Секрет был прост - Людвиг быстро это понял. Уже потом, основательно покопавшись в библиотеке и личной истории соберано, шут понял, почему герцог никогда не подпустит к себе никого, кого по-настоящему считает ценным. А тогда он просто не думал о причинах. Что бы остаться рядом, надо было просто сделаться незаметно-незаменимым. Ничего не требовать, просто быть - тогда о тебе просто забудут и никогда не скажут, что ценят. А кому нужны слова? Зачем остаться? Людвиг не думал. Просто - остаться. Хорошо звучало. Шут чуть улыбнулся воспоминаниям.
Из окон Алвасете была видна гранатовая роща, а из окна кабинета соберано в доме в Олларии - мощеная улица. Но одно оставалось неизменным - широкий подоконник, на котором можно было сидеть, и даже играть на гитаре. А герцог… Герцог был таким же - то злобно-веселым, то меланхоличным, то безукоризненно-вежливым. И никаких тебе романтических историй. Они могли делать что угодно, потому что считали, что абсолютно не привязаны друг к другу. И никому не было дело до того, что это мнение ошибочно. Людвигу было плевать на сплетни и слухи, на гаденькие смешки в сочетании с завистливыми взглядами. Он знал - всякий из обвинителей хотел бы быть на его месте. Но не будет. И это радовало. И при чем тут похождения герцога по окнам и альковам? Рыжий все равно был единственным и неповторимым, а значит - к кому ревновать? Все остальные - это всего лишь все остальные, а обязательства в отношениях - настолько глупо… Людвиг вообще считал ревность глупостью. Человек - не лошадь, за веревочку его не уведешь, а значит, и ревновать нечего.
Как-то, на очередном балу, хорошенько продегустировав какое-то вино, они заспорили о слухах. Людвиг ляпнул, что окончательно убедит придворных разве что поцелуй на дворцовом балконе - во всем остальном они уже уверены. Наглости и вина хватило и на балкон, и на поцелуй. Забавную рожицу случайного придворного шут запомнил надолго, как и сам поцелуй - пьяный, отдающий вином и шадди, веселый и необязательный. Людвиг тогда усмехнулся обескураженному свидетелю, перевел дыхание и уткнулся носом в обтянутое синим бархатом плечо. Ему было смешно, весело и уютно. Они играли. Играли в танец на грани. Людвиг - потому что был безоглядно, бездумно влюблен, потому что это было весело и ничем не грозило, а герцог... может, просто хотел посмотреть, как рыжее нечто среагирует. Когда они лениво целовались в кресле у камина, Людвиг думал о том, то это даже похоже на роман. Неизменно фыркал и продолжал путаться пальцами в черных волосах.
Беззаботное время. Просыпаться в чужой постели от луча солнца, смотрящего через окно. Не думать о серьезности и прочих глупостях. Ничего не обещать и не просить взамен. И что рассказывать про это кардиналу? Свои сны о Алвасете Людвиг предпочитал никому не доверять. Не давать названия. Как назвать то, что пришло ниоткуда, из каприза, и вернулась в никуда? Герцог Алва не такой человек, которому можно задавать вопросы. Идеи вечной верности никогда не туманили Людвигу голову, поэтому в роли конфидента и помощника ему жилось так же привольно. Никто никому не обещал. Ничего. А любовь она и есть любовь - безотносительно поцелуев у камина.
Рыжий вообще старался не задаваться вопросом, почему все было так, а потом стало иначе. Добрая старая истина - все никогда не будет так, как прежде. Хотя бы потому, что прошлое ушло окончательно, его не вернешь никакими средствами… Поэтому, то, что есть - единственно возможная реальность.
Людвиг чуть улыбнулся. Он редко позволял себе жить прошлым - это так захватывало, что не хотелось в настоящее. Реальность была довольно поганой, как, впрочем, и все последние месяцы. Шут закрыл глаза.
***
Тогда в окно явственно стучалась осень. Ей великодушно открыли - Людвиг стоял у подоконника, любуясь на последнюю искорку заката. Свечи плавились в горлышках бутылок, а около единственного подсвечника нетерпеливо кружились первые ночные бабочки, спеша на огонь.
- Неужели уже начинается осень?
- Неужели тебя правда это интересует? - чужие пальцы слегка коснулись волос и принялись расплетать косу. Людвиг улыбнулся и тряхнул головой.
- Не слишком, - согласился он, по-прежнему не поворачиваясь.
Тишина.
Вчера герцог получил письмо, просмотрел, черкнул короткий ответ и велел передать с посыльным. А потом позвал Людвига на прогулку, чего уже с месяц не случалось.
В раскрытое окно потихоньку просачивался ночной холод.
Что-то случится.
- И почему мне кажется, что это что-то вроде прощального вечера?
- А вы собрались умирать, юноша? - поднятая черная бровь.
- Ни в коем случае. Не раньше вас, герцог.
- Ну вот и прекратите думать о глупостях.
Коса окончательно расплелась и потерла всякий вид - герцог так и не довел дело до конца. Видимо, художественный беспорядок ему нравился больше.
Закат догорел до углей, море постепенно сливалось со стремительно темнеющим небом. Южные ночи всегда приходят так быстро. Людвиг не возражал - он любил ночи даже больше, чем дни, не смотря на отсутствие солнца.
- Ну вы ведь все-таки куда-то собираетесь, так?
- Что за манера - торопить события? - возмутился герцог, впрочем, руку из рыжих волос не убрал - только пальцы щекочущей лаской пробежались к виску.
- Не торопить, а предвосхищать!
Молчание.
- Простите, - шут отошел от окна. - Я не могу отделаться от ощущения, что что-то кончается. Осень эта…
- Все когда-нибудь кончается. И ничего не бывает "как раньше", запомните, Людвиг, если только… - Ворон резко оборвал сам себя. - Я же сказал - хватит торопить события. И вообще - иди сюда.
А наутро обнаружилось, что они уезжают в Олларию. И герцог только сумрачно улыбался на заявления : " я так и знал". После этой ночи не было практически ни одного спокойного дня. Впрочем, Людвиг не жаловался - такая жизнь ему тоже нравилась. Ему, по большому счету, нравилась любая жизнь, просто потому что была жизнью, и в ней было много всего интересного.
Только по прошествии нескольких месяцев, в случайном разговоре, он узнал, что в Олларии их ждали на целый день раньше. Ровно на тот день, который был последним, и на тот странный вечер, когда даже в Алвасете вдруг запахло осенью….
***
- И все-таки…
- Ваше высокопреосвященство! Еще немного, и заподозрю вас вместо благородного любопытства в низкой жажде выгоды. Я не знаю, где находится меч Раканов. Герцог не обсуждает со мной государственные тайны - это вредно для здоровья, а оно у меня и так не идеальное.
Кардинал чуть приподнял руки, словно сдаваясь. Людвиг порядком устал от этого ежевечернего допроса.
- И все-таки, сын мой…
- Прекратите, кардинал, - Людвиг устало провел рукой по лбу, словно отгоняя непрошеную мысль. - Мне надоели ваши выяснения. Если вам нравится наблюдать за моими метаниями, то вынужден вас разочаровать - я и правда решил уехать. Точка. Это мое окончательное решение.
- Как и в ту ночь? - улыбнулся Левий.
- Напоминание о моей слабости не делает вам чести, - без улыбки отозвался шут. - Вопросы окончены. Вечер воспоминаний считаю закрытым. - с этими словами он встал и вышел за дверь.
***
Собирать было особенно нечего - так, ящичек со ядами, ножи, какие-никакие оставшиеся деньги, еду на первое время, заботливо добытую в городе… От Левия брать ничего не хотелось, хотя Людвиг был уверен, что наверняка кардинал снабдил бы его всем необходимым даже после такого прощания. Не хотелось быть обязанным. К тому же, кто знает - может они и не увидятся больше. Ни с кардиналом, ни с маршалом…Говорить последнее "до свидания" Людвиг шел, как на казнь. Не то что бы он боялся… Просто слишком хорошо понимал, что его ждет. Глупость, конечно, но оставлять последним воспоминанием о себе смачно захлопнутую дверь и невразумительную истерику не хотелось.
Когда он тихо толкнул незапертую дверь, на небе уже пробивались первые звезды. Герцог даже не обернулся. Словно знал, кто придет. Шут нерешительно теребил край рукава рясы, в которой приходилось передвигаться по территории аббатства.
- Я, - начал он. - Пришел извиниться.
- И за что же? - прозвучало вежливо и равнодушно.
- За свои слова, - Людвиг окончательно опустил глаза в пол и потому не видел, как Ворон повернул голову и теперь внимательно рассматривал рыжего. - Мне не стоило так говорить с вами. И стоило выполнить приказ. Сегодня ночью я уезжаю. В Алвасете.
- Это прекрасно, юноша. Но только я вам уже сказал - делайте, что хотите. Мне - все равно.
- Тогда… до свидания. Соберано.
Людвиг рванулся к двери так стремительно, что ряса, нечаянно зацепившаяся за выставленный осколок камня, жалобно треснула и лопнула по шву. Людвиг тяжело вздохнул и принялся стаскивать надоевшую тряпку. Выходить в разодранной рясе не хотелось.
- Вам пришла фантазия отбросить прошлую жизнь вместе с вещами? - прозвучал над ухом холодный голос.
- Даже если и пришла, - Людвиг выпутался из рясы, сбросил ее на пол и поправил рубашку. Выглядел он помятым. - Я все равно собрался уходить.
- Зачем вы пришли, юноша? - герцог улыбался, но глаза были как всегда грустными. - Посыпать солью ваши незаживающие раны? Теребить воспоминания?
- Сказать вам "до свидания", - Людвиг снова опустил глаза. - Мы наверняка больше не увидимся.
- Я бы очень этого хотел, - соберано усмехнулся. - В обозримом будущем я не вижу ничего хорошего в нашей встрече. - Говорить "до свидания" надо один раз. А вы все никак не можете уйти. Я же уже говорил вам - ничего и никогда не бывает так, как было, даже если…Впрочем… - герцог неожиданно протянул руку.
Людвиг грустно улыбнулся, потянулся своей рукой навстречу и был подтащен ближе.
- До рассвета. У вас есть время попрощаться. У меня - отвлечься.
- Мне же надо было просто сказать "до свидания"…
- Только бокалы больше не бей. У меня их не так много.
- Только гитары нет…
- Я же говорил - ничто…
- Да, да, не может быть как раньше, только если. Я запомнил.
- И что за манера - торопить события?
Легкая улыбка. И, кстати, помимо всего прочего, никто никому не обещал, в том числе и счастливого окончания истории.
Уезжать навсегда - иногда очень неплохое занятие. По крайней мере, когда ветер свистит в ушах, потому что добытая лошадь оказалась быстрой. По крайней мере, когда окружающий воздух обжигающе-холоден и потому не располагает к сантиментам. По крайней мере, когда на лице - улыбка сумасшедшего. Когда сказал "до свидания" - уезжать навсегда не так плохо.
***
- Вы же сказали свое "до свидания"?
Показалось - или голос все-таки чуть-чуть дрогнул?
- Я сказал. А теперь говорю - здравствуйте. Я все хотел спросить…
- Полтора года?
- Да, полтора года хотел спросить.. вы говорили : "Ничего и никогда не бывает как прежде, только если…" Что - только если?
Легкий смешок, и, как прежде, пальцы запутались в рыжих волосах, погладили, пробежались по лбу, разглаживая случайную морщину. И голос на ухо - так насмешливо и тихо:
- Только если не пережить это заново… |