Лето в Олларии выдалось на удивление жарким. Неимоверный зной разогнал большинство дворян по своим поместьям. Но придворные по милости короля пеклись в столице. Хуан помянул Закатных тварей, в очередной раз подивившись за какими кошками соберано Рокэ сидит в душной Олларии, когда на побережье так хорошо. Но герцог пожелал остаться в столице и теперь все его слуги страдали от жары вместе с горожанами.
Герцог Алва скучал, лето было не только жарким, но и спокойным. После только что закончившейся войны Гайифа и ее прихвостни притихли. В ход вновь пошли интриги – работа шпионов и дипломатов, военные остались не у дел. От безделья Рокэ забрался в библиотеку и просиживал над старинными фолиантами целыми днями. Поле двух недель усердного изучения ветхих страниц, Алва куда-то засобирался. Челядь с удивлением наблюдала за господином. Два коня были снаряжены как для похода, а не увеселительной поездки по окрестностям. Соберано сухо сообщил прислуге, что будет отсутствовать несколько недель и отбыл в неизвестном направлении.
Терзаемый смутными подозрениями Хуан бросился в библиотеку. Так и есть! Мон-Нуар... На столе стопкой лежали книги по гальтарской эпохе.
Зелень аббатства завяла от жары; двор, замощенный серыми, выщерблеными плитами казался еще более тусклым в лучах заходящего солнца. День подошел к концу, но сумерки не принесли прохлады: нагревшиеся за день камни начали щедро отдавать тепло, суля душную ночь.
Полный человек средних лет вышел прогуляться. Джозеф Сардо уже несколько лет был сторожем старого аббатства. Служба являлась простой формальностью: двор Нохи был известен всем дуэлянтам столицы. Поссорившиеся из-за очередного пустяка дворяне уже который век шли проливать свою и чужую кровь на старые камни. Джозеф давно бросил закрывать ржавую калитку: все равно красть во дворе нечего, а дуэлянты сделают свое дело и сами уйдут. Чего ради мучить старые воротца, закрывая и отпирая их перед очередным самоубийцей? Джозеф не одобрял дуэлей: после них оставалось много грязи, и сторожу приходилось работать еще и уборщиком. Но, к сожалению, король не собирался вновь запрещать дворянам сокращать свое поголовье. Сардо, тяжело вздохнув, опустился на скамейку, наблюдая как олларианцы и припозднившиеся посетители аббатства расходятся по домам. Джозеф вместе с парой собак охранял гигантское сооружение, непонятно за какими кошками построенное эсператистами.
Работа не требовала особых усилий, поэтому обычно Джозеф, закрыв храм и постройки, уходил в сторожку спать до утра. Воров Ноха не прельщала, а праздношатающиеся горожане попадались здесь так же часто как ройи в щебенке. В столице были места для прогулок и поприятнее. Сторож посидел еще немного на скамейке, любуясь закатом. Джозеф не верил ни в слепого всадника, ни в проклятые кольца, ни в крысью матерь, ни в дикий гон. Сторож любил смотреть на закат, что бы там не болтали суеверные трусы это было красивое зрелище. Прекрасное небо в облаках, освещенных догарающим солнцем…
Это еще что такое? Неподалеку скрипнула скрытая кустами калитка. Раздался цокот копыт. Еще двое дуэлянтов притащились! Эк невтерпеж поубивать друг друга – утра дождаться не могут, - крякнул сторож, намереваясь улизнуть потихоньку. Но его настиг резкий оклик. Обернувшись, Джозеф увидел завсегдатая столичных дуэлей, на сей раз, впрочем, одного. Герцог соскочил с коня и не спеша подошел к сторожу.
– Милейший, не будете ли вы столь любезны проследить за моими лошадками? – от кошачьей любезности Ворона по спине Джозефа пробежала холодная дрожь. Откажешь ему, как же. Прости-прощай спокойный вечер.
– Монсеньор, ночь скоро, - сторож попытался воззвать к голосу разума.
Алва приподнял бровь.
– Мне это известно, равно как и то, что Валтазар не гуляет средь бела дня.
Герцог уверенно пошел по дорожке ко внутреннему дворику. Джозеф уныло поплелся следом, ведя на поводу двух полностью снаряженных морисков и размышляя про себя, что это за блажь пришла в голову кэналлийцу – идти смотреть на призрака вооруженным до зубов. Свои мысли, впрочем, сторож решил оставить при себе, Ворон не производил впечатление человека, желающего поболтать.
Внутренний двор старого храма, отданного при Франциске под архив, представлял собой довольно большой прямоугольник, замощенный все теми же уныло-серыми плитами. Со всех сторон двор окружали стены храма. Единственным входом, соединяющим внутренний двор с внешним, служила арка, через которую и прошли герцог и сторож с лошадьми.
Алва легко взбежал по ступенькам и постучал в дверь. У архива были свои сторожа, которые уже закрылись на ночь. На нетерпеливый стук открыл пожилой олларианец, немало удивившись странному гостю. Недоумевающий клирик поднял руку и благословил кэналлийца.
Рокэ лучезарно улыбнулся.
– Благодарю вас, святой отец, но я пришел не за утешением моей страждущей души. Меня интересует знаменитый Валтазар и я хочу увидеть его.
На лице олларианца проступило понимание и он подался назад, сделав приглашающий взмах рукой. Церковник и аристократ скрылись в дверях, а Джозеф остался в полутемном дворе.
Олларианец долго вел своего странного спутника по темным гулким коридорам архива, по пути пересказывая всем известную историю эсператистского клирика. Алва вежливо слушал рассказ, но его мысли, судя по всему, были далеко. Наконец, священник остановился и указал на дверь.
– Призрак появляется в этой комнате и пытается унести вазы. С рассветом дух исчезает. Если вам больше ничего не нужно, я пойду.
– Благодарю вас, святой отец, - кивнул Рокэ.
Клирик удалился, а герцог вошел в комнату.
Отзвонили полночь. Из стены тонкой струйкой просочился слабо светящийся туман. Клубы молочно-белого дыма постепенно приобретали очертания человеческой фигуры. Медленно прорисовывалось лицо призрака. Тонкие бескровные губы шамкали, то и дело обнажая щебатые зубы, с подбородка стекали капли иллюзорной слюны. В глубоко и близко посаженных глазах светился недобрый огонек алчности, которую не смогло победить даже время. Валтазар огляделся и побрел к злополучным вазам, не касаясь пола своим серым балахоном. Приблизившись к одному из сосудов, дух слегка погладил позолоченную бронзу, трясущейся рукой провел по фигуркам святых. Некоторое время призрак стоял, наслаждаясь каждым прикосновением к роскошной вазе. Хотя в помещении не было ни малейшего ветерка, привидение колыхалось, то и дело меняя положение своего тщедушного тельца. Потрогав одну вазу, Валтазар подплыл к другой. И все повторилось заново. Когда же он дошел до третьего сосуда, то попробовал оторвать вазу от пола. Бестелестный дух прилагал немыслимые усилия, вертелся так и эдак, но тщетно. Призрачные пальцы проходили сквозь бронзу. Лицо привидения исказилось злостью, он кинулся к другой вазе. Но и тут его постигла неудача. Валтазар метался от одного сосуда к другому. Из оконца появился слабый лучик лунного света, дух замер и приблизился к нему. Войдя в полоску лунного света, Валтазар потерял собственное свечение и обрел свой прижизненый облик. Исчезли серые одеяния, их заменила роскошная парча, золотые украшения. Лицо приобрело бледноватый, но вполне живой оттенок. Клирик не был красивым, но уже и не производил столь отталкивающего впечатления. На груди к золоченой ткани был пристегнут эмалевый пес со свечой. Эмблема являлась единственным напоминанием о том, что человек, стоящий на лунной дорожке, при жизни был настоятелем эсператистского храма Домашнего Очага. Валтазар оглядел себя, посмотрел на свои руки и хлопнул в ладоши. Звук получился звонким и живым. Обрадованный дух бросился к вазам, но на них лунный свет не попадал и призрак вновь сделался бестелесным. Молочно-белое лицо исказилось яростью и Валтазар бросился обратно к свету.
– Воистину говорят, эсператисты под рубищем носят парчу, - раздался негромкий голос.
– Кто здесь? – проскрипел дух, оглядываясь по сторонам.
У двери, прислонившись к косяку, сидел герцог Алва, с любопытством наблюдая за призраком.
– Что тебе нужно? – Валтазар разглядел визитера.
– Знание.
Призрак расхохотался каркающим смехом.
– Кто ты такой, чтобы задавать вопросы?
– Ищущий ответы, - хладнокровно ответил Ворон.
– Ну, что же, Повелитель Ветра, спрашивай. Но правду ты услышишь лишь на один, первый вопрос. Подумай хорошенько. – оскалился дух.
– Я ищу Дорогу Истины. Укажи мне путь и таскай свои вазы до утра.
Валтазар скривился как человек, проглотивший лимон.
– У Дороги свой Хранитель. Ступить на Путь может любой эорий, но вернется лишь достойный. Шагнешь в неизвестность у камней гальтарских, выйдешь у башен. Время отпущенное страннику – время горящей свечи.
– Что случится с оступившимся?
– Вернется домой в целости и сохранности, - хищно ощерился призрак.
Рокэ лучезарно улыбнулся.
– Можешь возвращаться к своим вазам, корыстолюб.
Герцог выскользнул за дверь, вслед ему раздался злобный вой.
Джозеф сидел на краешке большой каменной вазы, равнодушно глядя на распустившиеся ночные цветы. Лошади мирно пофыркивали, откусывая листики с ближайшего куста. Герцог отсутствовал уже довольно долго, и сторож испытывал сильнейшее раздражение. Можно подумать у него других дел нет, кроме как сидеть среди ночи и стеречь коней, которых и красть-то некому. Всей Олларии известен скверный нрав жеребцов из конюшни Ворона, лишь безумец мог позариться на этих отродий Леворукого.
Сердитые мысли Джозефа были прерваны появлением Алвы. Рокэ вышел из архива, притворил дверь и направился к лошадям.
– Благодарю вас, милейший. – несколько золотых монет перекочевало в руки сторожа, что несколько улучшило его настроение. – можете отправляться спать, ваши услуги мне больше не понадобятся.
Алва взял коней под уздцы и направился к выходу из аббатства. Джозеф некоторое время смотрел ему вслед, затем повернулся и зашагал по направлению к своей сторожке. Каждый последующий шаг был все медленне и медленнее предыдущего. Сардо терзало любопытство. Зачем герцогу понадобились боевые кони со всем снаряжением? Только ли для визита к Валтазару? Или он собрался еще куда-то? Джозеф развернулся и поспешил назад в надежде догнать кэналлийца.
Алва и не думал никуда уходить. Он осматривал каменные стелы, привезенные в новую столицу из самой Гальтары. Джозеф притаился за кустом и наблюдал за Вороном. Кэналлиец выудил что-то из походной сумки, притороченной к седлу. Это оказались простые свечи. Отточеным движением герцог высек огонь и зажег четыре свечи, расставил их по две у каждой из стел. Между камнями появился легкий дымок, не слишком похожий на чад свечей. Белый дым становился все сильнее и гуще. Алва взлетел в седло и направил коня между древних камней. Свечи замерцали, туман заклубился. Когда дым рассеялся, оказалось, что лошади и всадник пропали.
Дорога Истины выглядела как туннель без стен. Копыта коней ступали по какой-то непонятной поверхности, как-будто сотканной из разноцветного тумана. Эта же субстанция окружала все вокруг. Путь был виден только один, вперед. За крупом жеребца уже клубился туман, и дорогу назад окутывал непроглядный мрак.
Время здесь как-будто остановило свой бег. Окружающий пейзаж абсолютно не менялся. Лошади бессмысленно шагали в никуда.
Рокэ ехал вперед, больше не оглядываясь. Внезапно у левого стремени начала проявляться смутная фигура. Конь равнодушно покосился на сгусток тумана, продолжая шагать вперед.
– Похоже сегодня вечер сплошного тумана, - заметил Ворон, потрепав Соро за ухом.
– Туман неведения рассеется. Достойный да обретет Свет знания – прошелестел бесцветный голос.
– Надо полагать, я имею честь беседовать с Хранителем?
– Истинно так. Я Страж Дороги Королей. Путь создали Четверо, дабы выбрать достойного. Лит, Анэм, Унд и Астрап были вынуждены покинуть Кэртиану. Их сыновья стали владыками четырех анаксий. Но чтобы выстоять без божественных братьев Кэртиана должна была стать единой. Династию Раканов, призванную объединить Четыре Дома, основал простой смертный. Крестьянин прошел испытание, названное впоследствии Путем Истины или Дорогой королей. Четверо даровали ему божественное право на престол, повелев каждому новому анаксу проходить то же испытание. Золотая Анаксия была несокрушимым государством, пока им правили достойные владыки. Анаксы чтили заветы и доказывали свое право на власть, проходя по Дороге правителей. Шло время, многое было забыто. Анаксы стали наследовать трон, ступить на Путь Лучших отваживались все реже и реже. Династия выродилась. И в 397 году Круга Ветра Эрнани Ракан, не зная как управлять Анаксией без Силы, по совету Абвениарха перешел в эсператизм и отрекся от того, чего не имел.
– Перенести столицу в Кабитэлу тоже Абвениарх посоветовал? Каменные стелы, стерегущие вход в Ноху, раньше стояли неподалеку от Башни Беньяска. Зачем их перевезли?
– Почему ты не спрашиваешь об этом у себя самого?
– Что? – удивился Рокэ.
– Я понимаю не больше тебя. Если ты действительно хочешь понять, спроси у себя самого — и ты получишь ответ.
– То есть путник на Дороге Истины должен думать сам. Но это происходит и вне Пути. Какой смысл?
– Задать правильный вопрос куда важнее чем получить ответ.
– В старых книгах много недомолвок и загадок. Нет точных сведений, только намеки.
– Ты не найдешь ни слова, сколько ни старайся докопаться до истины. Пергамент не хранит ее, иначе все было бы очень просто. Каждый начинает сначала – сам, один. В кабитэлский период многие подходили близко, но никто не прошел весь путь до конца, ибо проторенная тропа зарастает прежде, чем на нее ступит новый путник.
– Тропа зарастает раньше… То есть записи не сохраняются! То, что имело отношение к разгадке, нельзя передать следующему… путнику. Истинное знание не поддается никакому выражению!
– Верно. Думай дальше.
– Таким образом ступившие на Путь, начинают испытание, которого нет. Анаксы доказывали свое право на трон не Четверым, и не тебе, Хранитель. Они доказывали самим себе, что могут править разумно. Дорога не начинается у гальтарских камней. Она заканчивается здесь! Первый Ракан сомневался в том, что простой крестьянин сможет повелевать главами Четырех Высоких Домов. Абвении придумали это испытание, чтобы рассеять его страхи, чтобы он поверил в себя, в свои силы. Наставления предков, о которых говорится в старинных рукописях, не самое главное, что обретает прошедший путь. Идущий обретает веру в себя. А легендарная Сила Раканов сама приходит. Равно как и Зверь подчиняется.
– Если ищешь встречи со Зверем, - Рокэ только сейчас заметил, что хранитель, произнося слова, не размыкает губ, - помни, что Зверь коварен и уведет тебя за собой в бездну.
– Плата за его помощь – жизнь просящего. Это и так известно. Но скажи, зачем мне обретать великую Силу, если власть меня не прельщает?
– Как мелко.
– Я не могу понять!
– Как глубоко…
– Грядет Излом Эпох, - задумчиво произнес герцог.
Впереди появилось золотистое свечение, как раз на уровне глаз всадника образовалась надпись.
– Вот наставления Ушедших. Прочти и сможешь следовать дальше. Несумевший пройти обречен блуждать по лабиринту в поисках обратной дороги. – Страж взмахнул рукой. Разноцветный туман рассеялся. Вокруг темнели порталы коридоров, различных ответвлений. Позади мрак также рассеялся и открыл множество ходов. Найти верный путь не представлялось возможным, но Рокэ и не собирался отступать.
– Здесь написано: «Вот Ночь Владыки, когда Судьба плывет по коридорам Света»
Буквы рассыпались сияющими сполохами. Разноцветный туман вновь окутал все вокруг. Из множества путей остался только один. Алва тронул поводья и продолжил путь.
– Прочитал ты верно, но понял ли ты написанное.
– Изреченная мысль теряет силу, становясь всего лишь сотрясением воздуха, - усмехнулся Ворон и заметил тень удовлетворенной улыбки, тронувшей узкие губы Хранителя.
Вскоре появилась следующая надпись. Но радужный туман больше не исчезал.
– Судьба моя – на острие меча! Там жизнь моя и смерть всех тех, кто голос совести не слышит, - без труда прочитал Алва. Эти слова исчезли, превратившись в следующую запись.
Назидания следовали одно за другим.
– Меч, который убивает короля, перерезает узы, скрепляющие империю.
– Репутация – это то, что знают о тебе другие. Честь – это то, что знаешь о себе ты сам.
– Что нам до жизни, коль служит расплатою Честь, та, что рубиться заставит и мертвые руки! Что нам до смерти и мук, если есть ради кого принимать даже смертные муки?
– Освободившись от ненависти и любви, перед нами раскрывается совершенный путь.
Золотые буквы исчезли, рассыпавшись окончательно. Совсем рядом оказался выход из туннеля, около которого ярко горели два огонька. Алва оглянулся. Позади пылали точно такие же огни.
– Ты прошел Путь Истины. Теперь тебе решать, что делать с обретенным знанием. Стучи, и дверь раскроется перед тобой. Но она никогда не раскроется, если ты будешь стучать просто из праздного любопытства. Это должен быть решительный стук отчаявшейся души. Ты должен всей грудью налечь на эту дверь, и тогда она сама откроется. До тех пор, пока ты не приложишь максимальных усилий и не отбросишь всякие сомнения и колебания, ты никогда не достигнешь той высшей точки отчаянного напряжения, которое здесь необходимо. Только в этом случае дверь откроется — дверь, которой по существу нет…
Свет померк. Туннель и его Хранитель пропали. Рокэ Алва и его лошади стояли у огромной башни. На востоке загоралась заря. Одна из свечей уже погасла. Ворон спешился и подошел ко второй, догорающей свече. Желтый огонек стремительно таял. Сколько же времени горели свечи? Золотистая звездочка замигала и погасла. Кэналлиец чуть вздрогнул и задумчиво произнес:
– Куда исчезает огонь, когда догорает свеча?
Джозеф довольно долго сидел в своем укрытии. Ничего не происходило, свечи мирно горели. Сторож вышел из-за кустов и осторожно приблизился к старым камням. Две ближайшие свечи догорели и погасли. Сардо подошел к двум другим, стоящим по другую сторону стел. Свечи горели ровно столько, сколько и положено гореть свечам такого небольшого размера. Наконец, остался лишь один жалкий огарок, который тоже вскоре угас. Джозеф вздрогнул как-будто только очнулся от долгого сна. Герцог и два коня прошли между камней и исчезли. Джозеф прошел туда и обратно, но с ним ничего не случилось. По спине забегали мурашки, хотя сторож был не трусливого десятка. Он пообещал себе, что утром обязательно пойдет в храм и поставит свечку Святой Октавии. Подумав о свече, Джозеф покосился на остатки сгоревших.
– Куда исчезает огонь, когда догорает свеча? – отрешенно пробормотал он и, покачав головой, побрел в сторожку.
Рассвет в старой столице оказался на редкость красивым зрелищем. Рокэ долго стоял и любовался восходящим солнцем. Мир преображался на глазах. Еще никогда рассвет не казался Ворону таким удивительно прекрасным. Наконец, совсем рассвело. Ожили птицы, насекомые. Мимо пролетела бабочка. Герцог весело рассмеялся.
– Куда исчезает огонь, когда догорает свеча? Он превращается в бабочку; если не верите в это превращение, сотворите иное чудо, ибо должен остаться в мире свет.
Кэналлиец взял лошадей под уздцы и неспеша пошел прочь. |