377 год Круг Скал.
Мальчик спешил домой. Он был готов на все, чтобы четвертый день пути был и последним. На ночевке он затемно разбудил Хорхе – наставника, сопровождавшего маркиза Алвасете во время визита в Улапп к родственникам, и уговорил своих спутников выехать, едва занялась заря. Весь день он подгонял коня, держась впереди провожатых на расстоянии выстрела. Хорхе и старый Гонзало только посмеивались.
- Вот так погостил у племянницы!
- Как от чумы скачет, бедняга!
И оба шевелили коней, то рысью, то вскачь догоняя его. Возле перевала Гонзало, подмигнув Хорхе, крикнул подростку:
- Не скачи без нас! В овраге воровской притон!
- Разбойники, наверное, следят за тобой, - поддержал шутку Хорхе. - Скажут: «Ишь, храбрец, скачет один!» Стукнут тебя по голове!
- А вы на что?
- А что мы сможем с ними сделать? Нас двое...
- А их – целая шайка. - поддакнул Гонзало. - Хорошо, если примут нас за своих, проскочим. Нет – дело плохо! - заключил старик, запугивая подростка.
Но эти слова только подзадорили мальчика.
- Ну, раз и вы ничего не сможете сделать, так не все ли равно, один я буду или с вами? Я поехал!
Он ударил коня, поскакал вперед и до самой лощины ни разу не оглянулся назад.
Три первых дня пути старшие двигались не спеша и совсем вывели мальчика из терпения. Теперь он был рад, что хоть в последний день нашел средство заставить их торопиться: он решил и дальше скакать впереди.
Спутники почти потеряли его из виду, но он все скакал.
Гонзало сокрушенно покачал головой:
- Вот так пошутили.
Хорхе, который тоже не сумел справиться с мальчиком, поддержал приятеля:
- Никакого сладу с ним нет. Настоящая бестия! Весь в отца. Ни дня спокойного! Когда ж он в Лаик, наконец, уедет, да я отдохну?
- Не позавидую я тамошним менторам! Но не отставать же нам, в конце концов!
Оба помчались, обгоняя друг друга. Чистокровные мориски из хозяйских конюшен были рады скачке не меньше молодого маркиза. Перевал мгновенно остался позади. Всадники вылетели на гребень холма, но Росио все еще не было видно. Они поскакали дальше, и, когда начали спускаться в лощину, Хорхе услышал слева четкий цокот копыт, как раз от перевала. Хуже того прямо из оврага...
«Ох, накликали беду.» Разбойники периодически обживали этот овраг на границе Талига, но кэналлийцы живо объясняли незванным гостям кто здесь хозяин.
Только Хорхе стал оборачиваться как услышал грозный гнусавый оклик:
- Не оглядывайся! Хуже будет!
Кэналлийцы, разумеется, тут же обернулись. Лицо всадника было завязано платком, как обычно и поступали в этих местах грабители при дневных налетах. Незнакомец, не дав спутникам времени достать оружие, налетел и быстро надвинул им на глаза береты. Сдвинув головные уборы, приятели увидели своего разбойника, заливающегося задорным смехом.
Росио! Вот сорванец! Обернул их шутку против них самих же!
- Вот накличешь беду своими выходками, будешь знать! - сказал с досадой Гонзало.
Подросток, довольный своей проделкой, все еще хохоча, начал вывертывать свою одежду. Как разбойник с большой дороги, Рокэ заранее вывернул все наизнанку, и специально кричал как опытный вор, изменив голос и гнусавя, чтобы спутники не узнали его.
- Посмотри-ка, он даже лысиину своему гнедому затер!
Гонзало только сейчас заметил, что мальчик обмазал отметину на лбу коня глиной.
Наставник и старик засмеялись.
- Вот пройдоха! Мы уж беспокоиться начали: «Где наш малыш? Как бы не заблудился. Как бы его не украли за выкуп»
- Карьярра! Да найдись такой идиот, он бы сам приплатил, чтоб мы нашего сорванца обратно взяли.
- Ох, и родится же такой шалопай! Вон приграничные талигойцы нас и так за бандитов считают. А как же им думать иначе, если наследник герцога ведет себя как прожженый вор! Если мальчишке известны все воровские повадки!
Смеясь спутники продолжали путь.
За два месяца, проведенных при дворе великого герцога Улаппа Хулиана Второго, Рокэ соскучился по дому и рвался в Алвасете. Язвительные пикировки с Адой-Мариной хоть и скрашивали утомительный этикет, успели приесться. Племянница была бы неплохим товарищем, для девчонки, конечно, если бы укоротила свой острый язычок и не поддевала беспрестанно дядю своим старшинством. Так что Рокэ был рад вернуться в Алвасете, где его ждали приятели. Как говориться в гостях хорошо, а дома лучше.
Вечером путники подъехали, наконец, к Алвасете. Город кипел жизнью. Прохожие спешили по своим делам или просто прогуливались. Кэналлийцы, марикьяре, приезжие мориски узнавали сына соберано и приветливо махали ему. Росио рассеянно отвечал на приветствия. В стране фамильных носов не скроешься, оставалось утешаться тем, что он хотя бы не принц талигойский.
Вот он родной замок, Гнездо Воронов. Наконец-то он дома!
Прислуга радостно загомонила.
- Вернулись! Путешественники наши вернулись!
- А вот и наш Росио! Голубчик!
- Побегу, порадую дору Долорес!
Герцогиня истомилась, ожидая сына. Прошлогодняя смерть любимца Карлоса подкосила некогда цветущую женщину. Из шестерых остался один последыш.
Долорес вышла во двор встречать непутевого младшенького. На каменных плитах уже толпились все обитатели Алвасетского замка. Рокэ жадно вглядывался в толпу, не заметив даже, что опередил обоих спутников. Едва он спешился, коня его кто-то увел. Увидев мать мальчик бросился к ней, но герцогиня остановила его:
- Посмотри, сын, - вон стоит твой отец! Поздоровайся сперва с ним!
Рокэ быстро оглянулся и только теперь заметил отца. Соберано Алваро, против всякого обыкновения был дома. Смущенный своей оплошностью, мальчик пошел к отцу. Хорхе и Гонзало, спешившись, тоже шли в герцогу.
Высокий, слегка погрузневший герцог Кэналлийский и Марикьярский ожидал на днях гостей из-за пролива. Ответив на приветствие, он окинул сына быстрым взглядом:
- Могу ли я надеяться, что маркиз Алвасете не уронил достоинства и столь поспешное возвращение не означает, что шурин утомил зятя? Это было бы весьма прискорбно.
Значит, отец заметил каким кентером он влетел во двор. Рокэ вспыхнул, но вскинув голову, с достоинством ответил:
- Соберано нет нужды тревожиться. Герцог шлет своему тестю поклон и заверения в почтительности.
Повисла неловкая пауза. Юный маркиз не решился сказать грозному отцу, что гнал коня из-за дурных снов и скверных предчувствий.
Алваро невозмутимо произнес:
- Ну что ж. Ступай, поздоровайся с матерью.
Рокэ только этого и ждал. И когда он повернулся к челяди, лицо его снова приняло жизнерадостное мальчишеское выражение. Предчувствия не оправдались – с родителями все в порядке. С детской торопливостью Росио бросился к матери, но его тут же схватили, обняли и тотчас на него посыпались поцелуи. Значит, он для них все еще ребенок?.. Мальчик даже покраснел от смущения, не зная как быть: то ли сердиться, то ли радостно отвечать на ласку?
Вырвавшись наконец из объятий, Рокэ направился к матери и прильнул к ней. Та не поцеловала его, только крепко обняла и прижала к груди. Невозмутимая сдержанность и хладнокровие соберано Алваро за тридцать пять лет совместной жизни передались Долорес, мальчик знал это и не ждал большего. Но и в этом молчаливом объятии он почувствовал такую теплоту и любовь, что сердце сильно-сильно забилось в груди.
Долорес не стала долго задерживать его.
- Поди к нянюшке, - сказала она, заводя сына в дом.
Старая Ампаро, принимавшая и нянчившая всех детей госпожи, уже ворчала на Рокэ.
- Негодный, не прибежал сразу ко мне! К отцу пошел, постреленок! - бормотала она, но едва воспитанник оказался в ее объятиях, упреки сменились самыми нежными, самыми ласковыми словами.
- Светик мой, ягненочек маленький! Ласточка, жеребеночек!
Рокэ до позднего вечера просидел с матерью и ее дамами, с трудом поедая все, что заботливые женщины подкладывали ему на тарелку, терпеливо отвечая на сыплющиеся градом вопросы.
- Как там зять?
- С Адой подружился?
- Невесту-то себе не присмотрел?
- По ком скучал?
Старуха Ампаро не принимала участие в разговоре, только улыбалась и кивала головой.
- Няня, что у тебя с ушами? Совсем плохо, да? - Росио обнял ее, прижавшись к коленям. Она расслышала его слова.
- Что осталось от твоей няни? Одни кости! - печально ответила она.
Рокэ стало жаль старушку, обреченную на тягостное одиночество среди людей.
- Неужели нельзя как-нибудь вылечить твои уши?
И Ампаро и все кругом рассмеялись, но чтобы не огорчить мальчика, старуха ответила с улыбкой:
- Помнишь, как ты мне дул в уши, когда был совсем маленький. Тогда помогало, может снова попробуешь?
Женщины заулыбались, поддерживая Ампаро:
- А вдруг и в самом деле поможет?
Росио уже понял, что попал в неловкое положение. Он же уже не ребенок и понимает, что такие глупости не помогут. Но отступать было поздно, мальчик обнял голову няни и забормотал ей на ухо:
- Как пташка к югу свой стремит полет,
Так ты спешишь, прекрасная, вперед...
Не слышит нянюшка – пусть с верой ждет:
Я излечу ее моим стихом!
И дунул ей в ухо.
Все поняли его шутку и рассмеялись. Поняла ее и сама Ампаро. Она тихо засмеялась, и довольная, ласково похлопала его по спине, прижав воспитанника к морщинистому лицу.
Но Рокэ по-прежнему оставался невозмутимо серьезным, и только в глубине его синих глаз притаился добродушный смешок:
- Ну как, лучше слышишь?
- Да, сразу стало лучше. Сам стихи придумал? - улыбнулась Ампаро.
Пока дамы смеялись вместе с мальчуганом, Долорес задумчиво глядела на сына. Какой он смышленый для своих лет, хоть и шалун порядочный. Как же он непохож на своих братьев. При мысли о Карлосе сердце скрутило. Герцогиня часто думала, что было бы если вместо него умер младший. Острая тоска и невосполнимость утраты как тупой нож ворочались в незажившей ране.
- Поздно уже. Спать пора, завтра наговоримся еще, - поднялась с места герцогиня.
Рокэ пожелал всем доброй ночи и отправился в свою комнату.
Ночь была звездная и теплая. От обилия впечатлений и плотного ужина мальчик долго не мог заснуть. Когда он, наконец, задремал, раздался громкий и беспорядочный стук в дверь.
Спросонья натянув первое, что попалось под руку, Рокэ выскочил в коридор. Как попало одетый бледный Лопе дрожащим голосом сообщил распоряжение соберано немедленно явиться в покои герцогини.
Росио, не дослушав, рванулся бегом. В голове колоколом билась одна мысль «Все только что было хорошо. Неужели предчувствие не обмануло?»
Герцогиня Алва лежала на простынях тяжело дыша. Черты лица заострились, щеки горели лихорадочных румянцем. Соберано молча сидел рядом с ней на постели, сурово поджав губы. Дыхание Росио сорвалось.
- Ч-что случилось?
- Поди сюда, сынок, - тонкая рука слегка приподнялась от перины.
Рокэ бросился на колени у изголовья.
- Время мое пришло. Не грусти, мальчик мой. Вы же, кэналлийцы смеетесь над смертью. Не плачь, - Долорес смахнула со щек сына слезы.
- Помни, что я люблю тебя, сынок... Карлос...
Рокэ широко распахнул глаза, но сказать ничего не успел. Стальная рука отца сжала его плечо.
- Да, матушка. Я тоже люблю тебя. И всегда буду помнить,.. - всхлипнул наследник.
- Вот и хорошо, - сухие губа Долорес едва коснулись его лба.
Хуан по мановению руки соберано подхватил мальчика под мышки и вытащил его в коридор. Ноги подкашивались и решительно отказывались идти самостоятельно. Хуан бережно усадил подростка на стул и налил ему касеры. Рокэ залпом проглотил напиток.
Из спальни доносился ласковый голос Алваро, напевавшего по просьбе супруги.
Росио не в силах больше выносить этого вскочил и выбежал из дома.
Заплаканного мальчика Хуан нашел только на рассвете. Последующие дни слились в какую-то бесконечную серую пелену. В воспоминаниях остались лишь разрозненные осколки. Слезы на смуглых щеках домочадцев... причитания Ампаро... окаменевшее лицо соберано... растерянные и огорченные шад и другие родичи, собиравшиеся на праздник, но попавшие на похороны... заострившиеся скулы доры Долорес... Карлос...
Рокэ больше не плакал. Ночью на скале, будущий Повелитель Ветров рыдал последний раз...
Прошло больше двадцати лет, но вспоминать последние слова матери все равно больно. Из всех шестерых она любила больше всего Карлоса... Ему и был предназначен ее последний поцелуй. Карлосу, не Рокэ...
Алва с трудом вынырнул из тягостных воспоминаний. Начинался 9-й день Осенних Молний 399 года круга Скал... |