Танцуй.
Музыка звучит, горят высокие костры, искры взлетают навстречу усыпанному звездами небу — танцуй, моряк! Это твоя победа, твой праздник, твоя ночь...
Смерть и победа, горе неведомо, звезды, и ветер, и снег.
Ветер и звезды, нет слова «поздно», будешь ты счастлив вовек...
Вовек — это долго, очень долго. Зачем загадывать так далеко вперед? Здесь и сейчас нет места тоске и тревоге. Костры пылают, звуки музыки зовут в круг — танцуй!
Хоровод замыкается – внутри остается один танцор. Смех вокруг. Дружные хлопки в такт шагам, ритм сложный, быстрый, но он не собъется, он никогда не сбивается с ритма в танце. Уже брошены под ближайшим кустом камзол и шляпа, налетевший ветерок ерошит волосы, льнет к лицу и груди, обдавая прохладой разгоряченную кожу и обещая...
Это просто танец. Нет тоски, нет тревоги, нет памяти — танцуй!..
...- Росио! Ну где тебя кошки... О, я смотрю, ты уже готов. Подарок припас?
- Конечно. Вот, смотри — хорош?
- Ух ты ж... - Тонкие, ловкие пальцы играют ожерельем, какое не у каждого ювелира найдется, да и могло ли быть иначе?..
- Что с ним делать?
- Повесить на дерево. Подружки мимо такой красоты не пройдут. Мимо тебя - тоже вряд ли.
- А...Я ведь не то чтобы моряк.
Делает вид, что осторожничает, а глаза блестят. Был бы леопардом — хлестал бы себя хвостом по бокам от нетерпения.
- Ну и что? Зато в тебе кровь. Какая надо.
Нетерпеливая улыбка гаснет. Напоминание о крови будит недобрую память...но куда от нее денешься, от крови? Хоть в двадцать лет, хоть в пятьдесят...
- Идем...
...Ритм убыстряется, со всех сторон — задорный смех, но лиц видеть не хочется, все кружится в сумасшедшем хороводе, быстрее, еще быстрее — развернуться против общего движения, пройтись колесом под новый взрыв восторженных криков — и прочь из круга, прочь от костров и кипящего веселья. Совсем недалеко, ниже по склону горы есть маленькая рощица, а за ней — обрыв, с которого видно море.
Сквозь редкие ветви деревьев проглядывает усыпанное звездами небо, но под ними нет ни ни ветра, ни шума — будто опускается невидимый занавес. Так хорошо...
...- Ну что, доволен ли мой юный господин?..
Рокэ швыряет на травяной пригорок под деревом свой плащ и садится, почти падает на него. С удовольствием приваливается спиной к стволу и потягивается.
- Сволочь ты, Ротгер. Подружки, подарки...Да после такой разминки уже не до подружек!..
- Разминки? - поддразивает Вальдес, нахально усаживаясь рядом. - Подумаешь, на дерево слазать пришлось...
- Иди ты...- фыркает Рокэ, не выдерживает и начинает хохотать. Ротгер тоже смеется, подтягивает к груди одно колено, ставит на него локоть и подпирает рукой голову.
На Росио Алвасете можно любоваться, как на творение талантливого художника. Ротгер, впервые с ним встретившись, подумал (и едва не брякнул вслух - то-то смеху было бы) что, глядя на подобные создания, можно уверовать и в Создателя. Конечно, все Алва всегда были красивы, но Ротгеру почему-то именно младший отпрыск соберано Алваро казался самым-самым...Красивым, живым, в чем-то удивительно похожим на него самого, в чем-то- совершенно непостижимым, но оттого не менее притягательным.
Вот он, этот самый-самый, сидит совсем рядом и смеется, запрокидывая голову и пятерней приглаживая растрепавшуюся черную гриву. Хорошо смеется, беззаботно — неприятное напоминание про «какую надо» кровь отодвинулось. Еще бы, после такого танца... Ведь молодец, ни разу не сбился и не отстал от опытного приятеля. Имеет право гордиться.
Ротгер, наверно, тоже имеет право — вот так сидеть рядом, слушать, смотреть... запоминать. Сумасшедшее веселье в синющих глазах, резкий румянец, голубую жилку на виске... Стук собственного сердца, не бившегося так даже во время танца.
- Ладно, поплясали славно. А где твои девочки?
Ох, о девочках ли думать, когда рядом...
- А ты еще не заметил?
- Я? Нет. А должен был?
- А ты вспомни. Вот ты танцуешь — а тебя ветерок прохладный будто обнимает...
Росио становится серьезным, даже хмурится, потом признается:
- Ну да. Было. Но это только ветер. А дальше?
- Дальше — ничего. Это у всех по-разному бывает, не объяснишь. - Ротгер поворачивается к нему лицом, сев на пятки и уперев руки в бедра. Кому он скажет следующие слова, Росио или себе?.. - Главное — не бояться...
- А я боюсь?!
- Да нет, я не про то. Нужно не бояться себя. Своих чувств...- он осторожно протягивает руку и убирает прилипшую к щеке Рокэ черную прядку. - ...своих желаний.
«Своих желаний»... Вот они и сказаны, самые главные слова. Росио смотрит на него во все глаза, без тени улыбки. Без страха, просто задумчиво. Произносит неожиданно коротко:
- Не сейчас. - и поднимается на ноги. Подбирает с земли плащ, отряхивает его и стремительно исчезает за деревьями...
...Вот оно, то самое дерево. Тут они сидели в ту ночь...Сколько лет прошло, насколько выше и толще стал шершавый ствол?..
Присесть на выступащий из земли узловатый корень, прислониться к стволу, закрыть глаза...
Ну да, было такое — то ли от рождения досталось, то ли хексбергские ведьмы так одарили своего любимца — но симпатия ли, дружеская ли привязанность, да даже просто уважительный интерес у Ротгера легко сплетались с влечением иного рода. Друзьям, знавшим его с молодости, была известна и эта особенность его характера, и то, что возможную взаимность он угадывал безошибочно, почему и обходилось без нелепых скандалов. Хотя и не без приключений...Обычно все было просто, ответил объект интереса на его чувства — хорошо, не ответил — тоже ничего плохого. А вот с синеглазым наследником кэналлийского герцога вышло иначе.
Нет, они не рассорились той ночью, не было ни обид, ни трудных объяснений. Ожидай Ротгер подобного, он бы просто оставил свои страсти при себе. Может, он и сумасшедший, но не дурак и не слепец...Все закончилось вполне спокойно, они даже очень хорошо посидели и поговорили потом за бутылкой вина (или пятью бутылками? не суть важно...), Росио сообщил, что стать первым наставником в новом развлечении Ротгер все равно уже опоздал, а тот, со своей стороны, заявил, что в наставники надо выбирать более опытных товарищей, а не подобных себе молодых олухов, дабы не портить удовольствия...Все было легко и просто, но сказанное раньше «Не сейчас» так и стояло между ними непробиваемой стеной. А в сердце занозой накрепко засела сладкая боль. Сладкая и непривычная, такого с ним еще не случалось, любовь была игрой, приятной и веселой. Оказалось, бывает и по-другому.
Наследник соберано умел говорить «нет», но «нет» и «не сейчас» - не одно и то же, и Ротгер просто отложил свои желания на потом. Впереди была вся жизнь, и жизнь эта была прекрасна — пока однажды «не сейчас» не превратилось в «никогда».
...Сегодня память не прогонят ни музыка, ни вино. Может, так оно и лучше.
...- Ты ведь знал. Правда? Как ты это называешь — чуял?
- Росио, прекрати. Я не...
- Ты чуть не с первой встречи заговорил про мою кровь. Особенную. И твои ведьмы тоже...
- Рокэ, ведьмы не мои, и заставить их рассказать то, о чем они говорить не хотят, я не могу. Нет, можно было понять, что твой интерес к Гальтарам до добра не доведет, но все-таки...
- Не доведет до добра?! Ротгер, ты ненормальный?
Рокэ Алва в гневе — зрелище тем более редкое, что рассказать о нем иной раз бывает некому. Да уж, где наша не пропадала...Понятно, не всякий день узнаешь про свой род ТАКИЕ подробности.
- Ты дашь мне договорить, Росио? Да, ведьмы знали, какая в тебе кровь, не могли не знать. Но они всегда говорят лишь то, что считают нужным, и не умеют предсказывать будущее. И в конце концов, ну что ты так кипятишься? Что такого произошло?..
- Что такого?..
Увернуться от нацеленного в лицо кулака не так уж и сложно, главное — не ошибиться дальше. Выпустить пар в такой ситуации не лишнее, но при чем здесь его, Ротгера Вальдеса, физиономия?..
Стремительный разворот, захват — не ошибиться, только не ошибиться...
- Монсеньор, я вас, случайно, не помял?
-... ... ...!..
- О, уже лучше. Росио, я тебя отпущу, только если перестанешь покушаться на мою...эээ...мое лицо. Оно мне дорого, знаешь ли...
Несколько мгновений полной тишины. Кажется, всерьез обдумывается вариант «вырваться самому и навалять нахалу по полной»...Думай быстрее, Росио, сам ты не вырвешься, а вот я уже слегка устал...
- Ладно. Отпусти.
Молча уходит к столу, садится, берет и принимается катать в ладонях ближайшую бутылку. Ротгер садится напротив, облокотясь на стол и подперев кулаком подбородок.
- Хороший захват.
- Угу. Спасибо одному...старому приятелю, научил.
- Контрприем знаешь?
- Само собой.
- Покажешь?
- Чтобы ты в следующий раз уж точно набил мне морду?
Взглядывет коротко, исподлобья. Улыбается.
- Видел бы ты свою физиономию...
- Вот уж радость так радость. Бутылку давай, сколько на нее еще любоваться будем?..
...Они просидели за столом далеко заполночь, Ротгер старательно припоминал все, что знал и слышал о существах, подобных хегсбергским ведьмам, и о силах, которым они подчиняются. Рокэ слушал, и понять, что творилось при этом в герцогской голове, было невозможно. А Ротгер, рассказывая, не забывал наполнять его стакан, помня и о том, что напиться вдрызг и перестать думать иногда бывает полезно, и о том, что после какого-то там невероятного количества выпитого откровенным становится даже Рокэ Алва.
Позже он сильно сомневался в том, что стоило так усердствовать. Потому что — удивительно явственно сквозь пьяную муть — запомнились ему те самые, мучительно и ненужно откровенные слова: «Ничего не будет, Рожерио. Ни-че-го. Теперь - никогда...»
Глупо, наверно, сохнуть от тоски по тому, что даже не успело начаться. Ротгер Вальдес об этом просто не задумывался. Нет – значит, нет, плоть без радости не останется, а дружба не зачахнет без постели. Куда труднее было другое – знать. Сопоставлять рассказы об убийствах и покушениях. Чуть ли не кожей ощущать – при каждой новой встрече – холодную тень зловещего пророчества. Чувствовать приближение проклятого Излома...
...Сколько времени уже прошло, полночь миновала или еще нет? Где-то поблизости слышатся смех и голоса, но не хочется никого видеть, настолько не хочется, что вездесущие девочки даже ветерком не обозначают свое присутствие. И потом, кто-то, кажется, шел сюда не сидеть под деревьями. Совсем недалеко сквозь редкие кроны виднеется низкое черное небо и вздыхает, мерно накатываясь на далекий берег, море.
Море, небо и звезды. Никаких разговоров, никаких девочек...
...Никаких?
Темная стройная фигура, закутанная в плащ с капюшоном, у дерева немного правее. Лица не разглядеть, но сердце подпрыгивает то ли радостно, то ли отчаянно...
Нет. На такое он не осмелился ни единожды, и сейчас не осмелится тоже.
- Такие подарки мне не нужны. - Отвернуться и уйти, скорее, если он... она... поймет, что сюрпризу не рады, придумает что-нибудь другое, может быть, менее желанное сейчас, но и менее болезненное.
- Это не подарок, Рожерио. А если подарок, то не тебе.
Слова, да не слова даже - голос...
- Что?..
***
Этого не может быть.
Э-т-о-г-о-н-е м-о-ж-е-т-б-ы-т-ь...
- Росио? - Ты спятил, ты наконец-то спятил, и не то чтобы это было очень неприятно... - Это ты?
- Судя по твоему изумлению - я.
Подойти поближе, присмотреться - все-таки здесь Хексберг, а сегодня Излом, чего только не привидится.
- Но...Как это может быть? Ты же там, в столице? Или...
- Нет, не "или". Я действительно там.
Еще шаг вперед, уже замирая от зловещего предчувствия. Сдвинуть темный капюшон. Улыбается?.. Или...
- Хорошо выглядишь. - Даже чересчур хорошо... - Помолодел как будто... Росио, ты не..?
- Я не умер, если ты про это, Ротгер. Просто это не мое тело, и я не знаю, как оно выглядит. Может, и хорошо.
- Не твое тело?..
- Ну да. Видимо, мой давний подарок ведьме пришелся ей уж очень по нраву. Настолько, что она нашла меня и в Багерлее...Они всегда знают, чем поманить. А мне так хотелось увидеть море.
- И что? - Звучит глупо, но иногда поверить в чудо бывает просто страшно...
- То, что ты видишь. Она ненадолго уступила мне свои глаза и уши...Вместе со всем остальным.
- Но это же прекрасно. - Это в самом деле здорово, почему же сам Алва не выглядит даже просто довольным?.. - Да все с ума сойдут от радости! Ты не представляешь, что здесь было... Идем!
- Не надо, Рожерио.
Не надо? О чем это он?..
- Почему?
- Сам догадайся. Зачем? Меня не должно здесь быть, мое присутствие только наделает переполоха. Я вообще не хотел никому попадаться на глаза, но ты, видимо, слишком много обо мне думал...
- Слишком много и слишком громко. - Хорошо, не надо никуда идти, сядем и поговорим здесь, вот и ствол дерева поваленный совсем рядом, как скамейка... - Росио, ты не представляешь... Что, ну что мы должны были подумать? Что ты, наконец, выжил из ума?
- Неважно, что вы подумали. Главное, сделали то, что было нужно. Вы же победили?
- Да, еще как победили. - Этому можно и улыбнуться. - И добыча попалась непростая. Сам Олаф Кальдмеер с личным адъютантом.
- Ледяной Олаф? - Рокэ, не меняя позы, немного поворачивает голову. Заинтересовался? - Да, это хорошая добыча. Надеюсь, его и охраняют хорошо. Упустить такой козырь было бы обидно.
- Да никуда он не денется, этот козырь. Раненый он...Живет сейчас в моем доме. Знаешь, очень симпатичный человек. Такой...серьезный.
Алва уже снова смотрит на дремлющее море.
- Интересно, что этот симпатичный человек сделал бы с тобой, окажись он победителем?
О чем они говорят? Разве нет ничего важнее?..
- Рамон мне то же сказал. Но победителями оказались мы, и точка. Хватит красными флагами размахивать.
- Красными?
- Ну да, талигойский флот шел в бой под райос. Хочешь угадать, почему?
Рокэ молчит, то ли переваривает новость, то ли просто не хочет это обсуждать.
- Хороший тактический ход. Лишнее доказательство того, что по наитию люди действуют иной раз лучше, чем имея конкретные указания.
- Тактический ход?..
Ну да, а чего еще нужно было ожидать?..Как, какими словами объяснить, что нельзя, с теми, кто любит, кто верит в тебя пуще, чем в Создателя, так - нельзя?..
- Рокэ...
- Что?
- Сволочь ты, вот что. - И можешь дать мне прямо сейчас по морде, я своих слов назад не возьму.
- Сам знаю. Но лучше оказаться сволочью, чем дураком.
- Дураком?..Почему, нет, почему ты опять все решил один?! Почему – так?...
Молчит, смотрит задумчиво и как-то даже отрешенно. При свете звезд синие глаза кажутся темными, а выражение лица и взгляда понять сложно... но бурное негодование гаснет, откатывается выдохшейся волной. О чем, кошки задери, они говорят, какое все это сейчас имеет значение?
А что имеет? Полный сумбур и в мыслях, и в чувствах, и непонятно, чего в них больше – радости от неожиданной встречи или растерянности от нее же. И от того, что наваждение может в любой миг раствориться в воздухе.
Может, но пока не растворяется.
- Не думал, что придется объяснять это тебе. - уже тоном тише, почти шепотом. - Ты ведь сам все понимаешь...Больше, чем все остальные.
Конечно, он понимает. Потому и не сказал ни слова, когда читали то проклятущее письмо. Не спорил, не возмущался. Знал, что бесполезно. Что рано или поздно что-то такое должно было случиться...
- Я...да. Наверно. Ни к чему это все. Раз уж ты здесь...сегодня все-таки праздник. И музыку слышно. Может, потанцуем?..
Закатные твари, что и, главное, кому он говорит?.. Забыл, ЧТО разумеют под “танцем” ведьмы?..
Рокэ медленно качает головой, вроде бы снова улыбается. Не заметил...
- Нет. Какой из меня сейчас танцор... Это ведь не мое тело, и оно слушается меня как-то... Не знаю. Когда как. - Поднимает руку, разглядывая ладонь и пальцы, будто они в самом деле чужие. - И чувство странное, то ли голод, то ли...
- Подожди...- Ждет, глядя спокойно и вопросительно. Сказать, что за голод посещает кэцхен в ночи, подобные сегодняшней? Или...лучше показать? Отогнать растерянность и сумбур в мыслях, подойти, взять в ладони лицо – вблизи оно уже не кажется юным, просто похудевшим и очень бледным – и прижаться губами к губам – сколько раз это было, в снах, в тайных фантазиях?..
...Астэр. Астэр. Глупая, крошечная, надежда все-таки была...Но спутать прикосновение, а тем более поцелуй астэра и человека?..
- Понимаешь теперь, какой это голод?
- О да...- В совсем темных глазах отражаются звезды, зрачки – не кошачьи, человеческие – черные провалы в никуда, они затягивают, завораживают нездешним холодом и желанием, небо над головой стремительно поворачивается, и ты в самом деле сумасшедший, Ротгер Вальдес, если не бежишь без оглядки прочь, а даешь прижать себя спиной к стволу дерева и тонешь, тонешь в лишающем дыхания поцелуе... Оставленные за деревьями звуки музыки и треск костров накатываются приливной волной, захлестывая и оглушая.
...Волны и звезды, ветер и звезды, волны и звезды, и мы.
Звезды и ветер, забудем о смерти, забудем в свете луны...
- Постой. - Прерваться, хотя бы чтобы перевести дыхание и немного унять готовое выпрыгнуть из груди сердце. И кое-что еще, чему стало вдруг очень тесно в парадной одежде... - Не здесь. Идем.
- Куда?
- Идем...
Рокэ следует за ним, прочь от берега, за деревья, где – он знал – прячется за стеной густого кустарника уютная, скрытая от ветра лощинка.
- Эта ночь - особенная, Росио. Ты же помнишь, я тебе рассказывал... Ведьмы многое могут дать, но и берут немало, мы им нужны ничуть не меньше, чем они нам. Они не должны оставаться неудовлетворенными... И та, что уступила тебе свое место - тоже.
Говорить, говорить - а руки будто сами знают, что нужно делать. Расстелить на густой жухлой траве плащ, сбросить и сложить под ближайшим кустом все лишнее - шляпу и мундир вместе с поясом и оружием... И теперь можно, одолевая неожиданное смущение, повернуться к нему , осторожно взять за руки... Нет, сначала расстегнуть и снять тяжелый темный плащ. Он наброшен прямо на рубашку, как странно... Хотя что тут странного, ведьмы ведь не мерзнут.
- Иди сюда.
Такая покладистость совсем не в духе Рокэ, но он опять без единого слова подчиняется мягкому напору и вместе с Ротгером опускается на колени на расстеленный плащ. Смотрит серьезно, почти хмуро, и без тени потусторонней жути:
- Так значит, ведьмы не уходят неудовоетворенными, а, Рожерио? Или дело все-таки не в ведьмах? - И очень мягким, осторожным жестом отводит со лба Ротгера прядь волос.
То ли от голоса, то ли от знакомого жеста перехватывает дыхание. Сейчас он совсем такой, как всегда, будто не было тех минут на берегу. И уже снова хочется поверить в чудо, даже зная и понимая, чем это может закончиться.
- Сам все знаешь, так зачем спрашивать? - Почти шепотом, почти без страха. Потому что на самом деле – знает. Давно.
- Сумасшедший... - Рокэ смеется тихонько, обнимает его и тянет к себе. - Знал бы ты еще, что сейчас делаешь...
- Что ж тут не знать... Ротгер жмурит глаза и запрокидывает голову, подставляя шею и плечи ласкам, пока еще осторожным и сдержанным. Пока... Они сильны, хексбергские ведьмы, и то, что берут у людей, с этой силой связано накрепко. А сколько сил нужно, чтобы вот так "уступить место" человеку, пусть в нем хоть четырежды древняя кровь? Игра со смертью, вот что это такое. Но нет сил остановиться, и тают, тают в сладком томлении остатки разума, ничего, где наша не пропадала, может, до дна не выпьет...
Музыка и дальнее пение кружат голову все сильнее, он точно не двигался с места, но горячее дыхание уже щекочкет затылок, руки, сильные и так долго желанные, обнимают, гладят спину, плечи, вытягивают из-под пояса подол рубашки, одно прикосновение к коже заставляет вздрогнуть и судорожно вздохнуть. Таким Рокэ он не знал никогда, но тот всегда знает больше – и сейчас тоже, знает, как обнять, как взъерошить волосы, как пройтись, едва касаясь, губами по шее... и это знание сводит с ума окончательно.
- Ммм...Какой ты, оказывается...- тонкие, жесткие пальцы - по груди, по соскам, как по струнам, так, что тело дугой выгибается навстречу, а собственный стон звучит будто издалека, и дыхания хватает только на коротенький смешок:
- Какой?..
- Как полный бокал вина, - щекотным шепотом, в волосы, в шею возле уха... Холодный ветерок мохнатой лапкой вползает под рубашку, обжигает кожу, еще мгновение назад скрытую одеждой.
- И кого я должен учить обращению с бокалом вина?..
В ответ – опять легкий смешок:
- А вино-то холодное...
...Темные крылья разворачиваются и укрывают обоих уютным шатром - и от ветра, и от ознобного холода, но почему-то не заслоняют неба и звезд.
...Звездная пристань, ветер, как быстро тают полночные сны...
***
...- Ротгер! Ротгер, слышишь? Проснись, разрази тебя гром!
- Что?.. - ощущение реальности возвращалось медленно, в голове шумело, а еще он жутко замерз. Но какого Леворукого?..
- Ну и закрутило тебя, - подмигнул, соткавшись из дремотного тумана, Филипп Аларкон. Рядом молчаливой – пока – тенью маячил Хулио Салина.
- Ох ты ж... - Ротгер приподнялся на локтях, огляделся. Потер ноющий затылок, с трудом привстал на колени. Рядом – никого, кроме друзей, если бы не кое-как оправленная одежда (хорошо, что подол рубашки достаточно длинный...), он бы и сам подумал, что просто выпил лишнего, замечтался и уснул. Но ведь нет же? Ротгер прислушался к ощущениям, осторжно ощупал себя, не забыв потрогать пятую точку – ничего, вполне жив, цел и на этом свете, просто продрог до бесчувствия.
- Глазам не верю, - протянул Аларкон, картинно задрав бровь. - Ротгер, это что за танцами ты тут занимался, что едва шевелишься?..
- Тебе такие и не снились, - неожиданно для самого себя огрызнулся Вальдес, поднялся на ноги и принялся поправлять одежду. - Ну, что смотришь, не знаешь, КАКИЕ танцы танцуют с ведьмами?! - А руки дрожат, этого еще не хватало...
Слегка опешивший Филипп начал было отвечать, но Салина остановил его жестом и поймал Вальдеса за плечо:
- Постой, не спеши. Выпей лучше... - И сунул в руку его же флягу, вытащенную из кармана мундира. Дождался, пока Ротгер сделает несколько глотков и переведет дыхание. - Так что все-таки случилось? На тебе лица нет...
Тот взял мундир, натянул и еще некоторое время, сердито сопя, застегивал пуговицы. Потом хмуро ответил:
- Я видел его.
- Кого?
- Росио.
- Ну, Ротгер... - протянул Филипп. - Ты и впрямь на себя не похож. Мало ли кого можно здесь увидеть, да еще в Изломную ночь... особенно если хорошо выпить...
- Я трезв, как эсперадор, - проворчал Бешеный. - Говорю же, это был он. Не ведьма в его обличье – он сам! Как - не спрашивай, не знаю!
Одевшись, он подобрал плащ и прошел назад, к кромке рощицы. Остановился возле дерева.
- Вот здесь мы с ним стояли и разговаривали...Ведьмы совсем не так разговаривают, я-то знаю!.. - Это прозвучало почти беспомощно. Кого он пытается убедить?
Хулио подошел и мягко взял его за плечи:
- Ротгер, успокойся. Здесь никто не скажет, что может быть, а чего не может. Вы разговаривали...и больше никого не было?
- Нет. Я звал его с собой, к остальным, но он не захотел.
- Ну, сам подумай – будь это действительно Рокэ, стал бы он прятаться от нас?
Ротгер подумал. Ответил честно:
- Не знаю. Может, и стал бы. Но я-то не сомневался, что это он...
- Так это ты с... - Салина оборвал себя на полуслове и хмуро потер лоб. - Квальдэто цэра...
Вальдес промолчал. Глянул украдкой на Филиппа – тот тоже как-то враз утратил недавнюю веселость, пусть ничего и не было сказано вслух. Что говорить, и так все ясно.
Ненадолго стало совсем тихо. Потом Филипп, вздохнув, покачал головой:
- Свихнешься ты когда-нибудь со своими подружками, Ротгер.
Можно было ответить, но не хотелось. Что, если в самом деле, все – только сон, наваждение? Слишком много воспоминаний, слишком много тоски... Кто знает точно, на что способны и на что не способны “подружки”? Да еще эта странная фраза - “Знал бы ты...”. Как будто он сделал нечто, чему сам не понимал смысла и цены. Да что проку гадать, будь у него настоящая такая память о Рокэ, можно было бы хотя бы сравнить, а так...
- Ладно, пойдем, - решительно вздохнул Салина. - Еще твоего приятеля надо найти, не иначе, тоже где-то любуется звездами...
- Луиджи? - спохватился Ротгер. - В самом деле, я про него забыл совсем... Пошли, конечно. - Но, прежде чем уйти, оглянулся на кромку леса: - Но это все-таки было... Разрубленный Змей, ведь было же!..
- Спроси у Росио, когда снова встретитесь, - хмыкнул Салина, хлопая его по плечу и увлекая за собой. - Иначе никак не узнаешь. Идем.
Спроси, усмехнулся Ротгер про себя. Да разве про такое надо спрашивать, это ведь сразу понятно будет, и без слов и объяснений.
Сворачивая на знакомую тропинку, он не удержался и оглянулся еще раз. На опушке рощицы, разумеется, никого не было.
Ночь чудес заканчивалась.
...ветер, как быстро тают полночные сны... |