1. Малыш, ну я ведь лучше, лучше собаки! Написано на заявку Хот-феста 1.22.
Если этот пыльный степной булыжник и имел что-то против столь не деликатной встречи с сапогом герцога Окделла, то он бы все равно остался не услышанным - Повелитель скал был слишком занят.
Он злился.
Причина герцогского гнева сейчас как раз прохлаждалась в походной палатке, от полога которой за хорну несло винным духом, густо замешанным на касерном перегаре, и куда его усердно зазывали последние полчаса. Эр Рокэ вновь изволил пьянствовать средь бела дня, пока барсы свободно гуляют по Варасте….
Дикон пнул очередную каменюку. Эр Август говорил, что бириссцы друзья, но это знает только герцог Окделл, а герцог Окделл устал сидеть без дела, и вообще Оскар прав – давно пора начать хоть что-то делать!
- Сударь, Вас Прымпердор кличет-недокличестся! – полог шатра сдвинулся, явив порозовевшую и безмятежно-счастливую физиономию одного из подобранных Алвой адуанов – Не торчите уж пнем, а то как вас ЭТОТ завидит…
Адуан выразительно хмыкнул, а герцог Окделл едва не задохнулся от горячей волны ярости и совершенно детской обиды. «Прымпердор» его «кличет», как же! Алва никого не слушает, пьет с хамами – как только генерал Савиньяк терпит?! - и их же посылает за своим оруженосцем! Вот только герцог Окделл умеет выбирать компанию!
Ричард надулся, демонстративно повернувшись спиной к адуану и лицом – к степи, где в высокой траве охотилась на грызунов большая кудлатая псина. Уж скорее герцог Окделл будет пить с местными волкодавами, чем с дезертирами.
А из палатки тем временем раздался смех, сменившийся ленивым голосом Алвы.
- Увы, Жан. Пейте штрафную. Ваша очередь, Эмиль.
Генерал Эмиль Савиньяк слегка нетрезвым, но все так же наметанным глазом оглядел театр пока-еще-не-боевых действий. Театр уже минут 16 как не менялся – Дикон занял стратегическую позицию в зарослях травы, где путем почесывания уха дальновидно заручился поддержкой мохнатого союзника и даже не повернулся на его, Эмиля, дружеское и сердечное предложение пойти и выпить! Из палатки тут же отреагировали ехидным замечанием:
- Похоже, мой оруженосец вас игнорирует, господин генерал.
Этого Эмиль вынести не мог. Генерал окинул незыблемую фигуру шальным взглядом и решительно шагнул в буйную растительность.
Ричард осоловело заморгал, когда прядки волос щекотно скользнули по шее, открывая ухо.
- Малыш, – от горячего проникновенного шепота по телу бежали мурашки и подгибались колени. Дикон замер и задержал дыхание, а генерал внезапно весело закончил - ну я ведь лучше, лучше собаки!
2. Отражение. Написано на заявку Хот-феста 3.27.
Первые дни порознь просто не выносимы. Хочется выть, мечась по палатке, и бросаться на стены. Грудь сдавливает, дышать все тяжелее, и одиночество накрывает с головой, как ледяная вода местных рек. Тянет вниз.
Торка.
Война отвлекает. Ветер бьет в лицо, впереди «медведи», и Эмиль готов перецеловать каждого по отдельности за краткий миг, всю связку мгновений, когда остается лишь свистящий звук и металлические просверки сабель, за безумие и упоение боя. Когда можно забыть, что «тебя нет рядом».
Сперва - почти легко. Как вязкий сон: горят свечи в канделябрах, отражаясь в позолоте, запах вина и благовоний, искры в алмазах, музыка…. Балы и приемы, аудиенции. Король, послы, кардинал, королева. Заговоры, сплетни, письма, доклады. Шорох бумаги…. Туман. Пустота.
По вечерам пустой дом гонит к куртизанке, к вину, картам, горячей коже, чужому дыханию. Лионель не один – умелые руки обнимают за шею – но хочется выть, мечась по обитой шелком спальне. И бросаться на стены.
Усталость, хорошая усталость, от которой темнеет в глазах. Шатающаяся походка, бинты на плече пора сменить. Походное кресло, вода льется из кувшина в миску, здоровая рука шарит в поисках истончившегося мотка, а за пологом темнеет небо. Ночь все ближе, ночь несет тоску. Эмиль выдыхает сквозь зубы и дергает плечом - боль отвлекает.
Эмиль ругается – задетое зеркало падает на пол. Осколки разлетаются в стороны, на мгновение отражая…..
Женщина спит рядом, ее ровное дыхание вплетается в тихую музыку, что доносится из гостиной. Взгляд беспорядочно скользит по комнате, блуждает в тщетном поиске – «где ты?»…. – и Лионель встряхивает отчего-то занывшей рукой. За окном ночь, ветер колышет бордовые с золотым занавеси на окнах, наклоняет огоньки свеч. Тени пускаются в пляс, и жадный взгляд хватается за движение в зеркале.
Вдох застревает где-то в глотке.
«Ты!»
3. Прятки. Написано на заявку Хот-феста 2.19.
«Ну уж нет, так просто вы от меня не отделаетесь!»
Дверь наконец поддалась, и взъерошенный насупившийся мальчишка застыл в проеме, обиженно взирая на сидевших рядышком близнецов. Тоже мне братья, хихикают тут, обнимаются - вот нет чтобы вместе…. Взрослые!
- Ну даваааайте уже играть, – малыш растрепался и с разбегу плюхнулся в кресло рядом с кроватью, деликатно проигнорировав вымученные взгляды старших братьев. – Миль, ты обещал!
-В самом деле? – тихо хмыкнул Лионель, дергая открывшего было рот близнеца за распахнутый ворот рубашки и посмеиваясь в ответ на возмущенный взгляд из глубин кресла – Что ж, Миль, обещания полается выполнять. Поиграем…
- …в солдатиков? – возмущение в черных глазках сменилось восторженным предвкушением.
- …в прятки.
И Лионель хитро подмигнул повеселевшему Эмилю.
Шкаф стоял у стенки, криво отражая медной ручкой запыхавшегося ребенка: позади уже была пара спален, обеденный зал, кухня (яблоки в меду и с орешками приятно сладили язык) и прачечная. Арно сбил пыль с рукавов - победитель должен сиять – и сделал шаг вперед, предвкушая….
- Милле…ох, Милле…
Шкаф скрипнул, и малыш отскочил в сторону, как ошпаренный. За створкой зазвучали непонятные шорохи и шепотки, а Арно стоял посреди гардеробной и обиженно сопел, глядя на темное дерево. Опять они играют в эти свои игры…фэ, взрослые!
4. Старая песня о главном. Написано на заявку Хот-феста 2.37.
Окделл шел по коридору.
Вчера он шел по аллее аббатства Святой Октавии, где Кэт передала ему секретную шифровку от Штанцлера. Он ждал эту шифровку уже шесть дней.
"Алекс-Юстасу.
Узнать планы Алвы по ведению войны в Варасте. Не допустить победы".
"Не допустить победы…", - думал Окделл, - "В Центре решили, что раз Алва до сих пор не заподозрил во мне талигойского разведчика, то я всесилен".
Окделл шел по коридору.
Вчера он весь вечер рисовал шаржи на Первого маршала. Потом он увидел рыжий карандаш, нарисовал шарж на Манрика и зачеркнул его двумя диагональными линиями. Оставшееся время Окделл думал, как выполнить первую часть задания. Он вспоминал личное дело Первого маршала Талига, члена правящей группировки "Лучшие люди".
"Истинный кэнналиец. Характер твердый, отважный. Беспощаден к врагам Талига. Великолепный фехтовальщик. В работе проявил себя выдающимся организатором".
Потом Алва вызвал его на аудиенцию, улыбнулся – Окделл отметил, что у Алвы сегодня располагающая и обаятельная улыбка, - и напоил "Черной кровью", чем сорвал планы Окделла думать весь оставшийся вечер.
Окделл шел по коридору.
Вчера он собрал вещи, нарисовал шарж на Штанцлера и не стал зачеркивать. Оставшееся время он думал, как следует выполнить вторую часть задания, раз с первой пока ничего не получается.
"Начну с личного присутствия" – решил Окделл и лег спать. Ему снилось, как Штанцлер устроил ему встречу с матерью. Они сидели в таверне "Слон" и смотрели друг на друга ровно 4 минуты 41 секунду.
"Пора выпить" – думал тогда Окделл, вжимаясь под взглядом матушки в спинку кресла.
Окделл шел по коридору.
Перед отъездом в Варасту Алва назначил аудиенцию сразу нескольким лицам, включая самого Окделла.
"Военный совет" – думал Окделл по пути к кабинету Алвы.
"Это не военный совет" – понял Окделл, с трудом распечатывая шестую бутылку и наливая вино мимо бокалов. Алва смеялся и обещал спеть какую-то старую песню о главном.
"План!" – предположил Окделл и приготовился слушать, но заснул на вступительном проигрыше.
Окделл полз по коридору.
Вчерашний вечер он не помнил.
Никогда еще он не был так близок к провалу.
5. Шляпа под соусом без соли. Написано на заявку Хот-феста 2.38.
В кабаке светло и шумно, вкусно пахнет тушеным мясом, и, наконец, можно отпраздновать с друзьями сегодняшнюю победу и унять надоедливое бурчание в желудке.
- Арно, а как ты сразу от троих отбился и…
- Теньент Сэ, я вам обязан жизнью!
Ужин все несут, и Арно, прикрыв глаза, медленно и демонстративно потягивает вино, прикрывая розовеющие от смущения щеки легким опьянением. Голод способствовал.
- А я слышал, что Сэ уже не теньент, а капитан!
- Физиономия у Придда от такой новости точно окрасится в фамильный цвет
Вино кружит голову, и Арно чувствует себя совершенно счастливым. Он сегодня отличился, а Спрут наверняка опять отсиделся где-то в глубинах. Хотя от генерала Ариго еще ничего не слышно, но Арно не сомневается….
- Ваша шляпа. – Знакомый ровный голос действует как ушат ледяной воды, вырывая из сладостной дремы. – Под соусом. Без соли.
Теньент Сэ открывает глаза, сталкиваясь с бледным аквамариновым взглядом: полковник Придд, церемонно кланяется и ставит на стол аппетитно благоухающее, большое блюдо с еще дымящимся головным убором. С ощипанного пера свисает капля соуса, и урчание голодного желудка предательски разрушает повисшую тишину.
Утром виконт Сэ громко ругается на сон и тихо хрустит сухарями.
В палатке темно, лишь едва теплиться огонек свечи на походном столике, отражаясь золотым бликом в пряжке шляпы. Знакомой шляпы. Герцог Придд неторопливо снимает колет, аккуратно вешает на спинку кресла, поверх алой рубашки. И едва улыбается, замечая боковым зрением, как от полога отделяется гибкая тень.
- Никакой шляпы – жаркий шепот щекочет ухо, и во рту мигом пересыхает. – На мне только соус. Без соли. Как ты любишь.
Утром герцог Придд тихо ругается на оборвавшую сон зарю и громко просит слугу сварить крепкого шадди.
6. Шпага. Написано на заявку Хот-феста 1.32.
Анри стоял посреди приемной капитана королевской охраны и отчаянно пытался унять дрожь в коленях. Тщетно. Ровно тикали большие часы у стенки, в янтарном воздухе мерно плыли, золотясь, редкие пылинки…. Анри сглотнул, нервно пригладил влажными ладонями рыжеватые волны, стянутые у шеи лентой. Слишком резко дернул кружевной воротник, вздрогнул и поспешно опустил трясущиеся руки. Вот, сейчас он увидит…увидит….уже скоро….
Часы пробили полдень, когда в коридоре послышались шаги. Анри застыл, сердце подпрыгнуло к горлу и тут же рухнуло вниз, взгляд прикипел к поворачивающейся дверной ручке. Световой блик скользнул по медным завиткам….
Он!
- Я вынужден просить прощения за опоздание, – Лионель Савиньяк стремительным шагом прошел к письменному столу, на темное дерево легло несколько сафьяновых папок для бумаг – К сожалению, королевские аудиенции не имеют временных рамок.
Савиньяк опустился в кресло и впервые с момента своего появления посмотрел на визитера. Воздух в комнате внезапно стал сухим и горячим, как в морисской пустыне.
- Я… - мысли путались, Анри с ужасом осознал, что совершенно забыл, что следует говорить, и следует ли: под цепким взглядом черных глаз слова теряли всякое значение - Я…Корнет Дарзье прибыл по Вашему приказанию! Я…я недавно прибыл…
Светлая бровь насмешливо изогнулась, отчего Анри сбился и совсем уж тихо закончил:
- Вы не опоздали…почти…
Юноша вытянулся по струнке. Пошатнулся. Устоял. В приемной вновь повисла тишина, лишь заскрипела кожа обивки, когда Лионель лениво откинулся на спинку кресла. Положил руки на подлокотники, рассеянно и почти нежно поглаживая подушечками пальцев полированное дерево. Анри сглотнул.
- Корнет, вы ели?
- Ч-что?
- Вы ели? У вас голодный взгляд.
Лицо вспыхнуло, мальчик закусил губу, чувствуя, как мундир превращается в душную удавку. «Да возьми же ты себя в руки! Лионель итак тебя за дурака держит, наверное! Когда вспоминает…. Если вспоминает».
- Хммм… - Савиньяк чуть наклонил голову, пристально глядя на понурившегося мальчишку. В черных глазах что-то мелькнуло и исчезло. – Впрочем, я вас вызвал не затем, чтобы беседовать об удовлетворенности вашего аппетита. Его Величество и Его Высокопреосвященство чрезвычайно довольны тем, как вы справились с последним заданием. Я уполномочен передать вам поздравления и… - Лионель поднялся, взял незамеченный Анри ранее продолговатый и узкий деревянный футляр без украшений – памятный подарок. Подойдите.
Подойти? К нему?! Ноги едва слушались, а глаза упрямо смотрели на серебряные замочки футляра, на придерживающие защелки длинные пальцы…. Еще шаг, и они стоят плечом к плечу.
Тихие щелчки вплелись в тиканье часов. Едва дыша, Анри жадно смотрел, как подушечки пальцев касаются пурпурного атласа, как изгибаются кисти, отводя ткань с черных ножен…. Касание. Черный бархат обтяжки. Движение к гарде, скольжение по золоченому кружеву….
Лионель неторопливо и откровенно поглаживал шпагу, наслаждаясь всеми оттенками малинового, что демонстрировали щеки виконта Дарзье. Мальчик смущен и явно забылся, раз позволил себе так приоткрыть пересохшие губы, провести по ним влажным кончиком языка, раз даже не заметил, как расстояние между ними сжалось, что плечи почти соприкасаются, а медовые вихры, выбившиеся на висках, задевают его подбородок. Савиньяк коротко усмехнулся, резко закрыл футляр, угадав, как от внезапного движения вздрогнули под мундиром плечи мальчишки.
-Шпага ваша. Я же хочу получить более подробный отчет о ваших действиях.
Лионель перехватил блуждающий, затуманенный серый взгляд, ставший вдруг неприлично растерянным. Анри наконец заметил сложившуюся диспозицию. Но шага назад так и не сделал, судорожно вцепившись в футляр.
- К сожалению, я не располагаю днем свободным временем, так что прошу вас нанести мне визит завтра вечером. Полагаю, вы знаете, где я живу?
7. Я тебе не море, меня не волнует. Написано на заявку Хот-феста 3.35.
- Я тебе не море, меня не волнует… - растрепанный мальчишка прерывается на гордое шмыганье безобразно простуженным носом, плотнее кутается в одеяло и утыкается в свою "Стратегию и тактику кавалерийского боя. Том 1".
Так и не высказанное продолжение "…где ты пропадал целый день в канун праздника, бросив меня скучать и болеть в одиночестве" кружит в воздухе, смешиваясь с запахом травяного отвара и хвои – Миль зимой любил таскать еловые ветки в дом.
- Да неужееели? – развалившийся на сдвинутом покрывале рядом Лионель довольно жмурится, ловит гневный взгляд поверх страниц и ехидно замечает – Миль, ты читаешь вверх тормашками.
Бешеные молнии в глазах эффектно дополняются шумным сопением. Эмиль громко хлопает книгой и тут же запускает интеллектуальным снарядом в брата.
- Вот что, – гневный шепот звучит глухо, низко и очень по-настоящему. Так, что Лионель перестает улыбаться, напряженно вглядываясь в покрасневшее от болезни и злости лицо-отражение, - я тебя в праздники не бросал. И не прятался, когда ты простужался. Заразиться боишься, так сиди один!
Хлопок дверью эхом разносится по галереям замка Сэ.
Заключенный в звездочку, застывший в прыжке олень ловит отблески огня. Эмиль сидит у камина, вокруг скомкано любимое одеяло, а на влажных ладонях пылает подарок – узорчатые шпоры. Багровые и золотые пятна текут по плавным бокам, отчего родовой зверь кажется живым. Или это от жара?
- Два сапога – пара. Так, кажется, говорят в Кагете.
Лионель говорит очень тихо и ровно. Он стоит у окна, неестественно выпрямив спину и скрестив руки на груди. Смотрит в ночную темень за стеклом.
- Нель, ты поэтому…? Ты их прятал...? – горло першит, и Эмиль вновь обрывает фразу, срываясь на кашель. Но говорить дальше нет нужды – брат медленно поворачивается, неторопливо подходит, садится рядом. Заглядывает в слезящиеся и полные раскаянья глаза близнеца, кладет руку на плечо, наклоняется….
- Ты…чего…? – с трудом выдыхает Эмиль, когда брат, наконец, отстраняется. На языке остается пряный вкус вина, плечо горит под ладонью….
- Видишь, – усмехается Лионель, - я не боюсь заразиться. |