Мама, разумеется, будет волноваться. С другой стороны, мама всегда волнуется, рассудил юный Руппи фок Фельсенбург, которого еще называли Рупертом только когда ругали. Вечером назовут обязательно, лишат прогулок и сладостей, может быть на целую неделю, и вместо книг о подвигах дриксенских моряков велят няньке читать на ночь житие святого Антония.
Вокруг кипела обычная портовая жизнь, по земле носились люди, по воздуху – чайки, те и другие орали, пахло рыбой, табаком, дымом и той вонючей гадостью, которую, по словам отца, ему еще рано пить. Руппи как-то попробовал и решил, что не станет, даже когда вырастет. Он, когда вырастет, станет адмиралом, а адмиралы пьют, что хотят, пусть бы и сладкое молоко с медом. А еще ничего не боятся и хорошо разбираются в море и кораблях, так что и ему надо. С большими военными кораблями он познакомится в другой раз, тем более, их тут и нет…
Мелкая сырая галька скрипнула под новехонькими, но уже пыльными и грязными башмаками (дома достанется… но не к лицу моряку бояться за одежду!), волны поприветствовали будущего адмирала пенным шорохом. А седоусый человек с лодки… или с корабля? Нет, решил Руппи все-таки с большой-пребольшой лодки – окликом:
-Ты что здесь, парень, няньку потерял?
-Я гуляю, - отозвался Руппи, не подавая виду, что обиделся.
-Один?
-Со старшим братом, - зачем-то солгал он, указав рукой куда-то за спину. – Он там, разговаривает. А кого вы поймали?
Рыбак успокоился – с виду. Богато одетый мальчишка, с восторгом глазеющий по сторонам и не замечающий, что у него под ногами, добра не сулил – скоро кто-то его хватится, отыщет, а если парень до этого успеет упасть и разбить себе лоб, не поздоровится всем, кто окажется рядом. А сам мальчишка по доброй воле домой не пойдет, раз уж вырвался на свободу – по глазам видно.
Ну, значит старый Диц придумает ему повод торопиться.
-Ну-ка, глянь сюда, - рыбак откинул крышку с плетеной корзины и Руппи подался вперед, чудом не поскользнувшись на мокрой гальке. Внутри, поверх рыб мелких, серебристых и беловатых (как мамино праздничное платье!) возлежала рыбина здоровущая, в половину его руки длиной, не меньше, в красно-черную узкую полосочку. Смотрела на Руппи блестящим черным глазом сквозь ячеи накрывавшей корзину сетки, топорщила спинной плавник, на вид острющий, и тяжело раскрывала рот с мелкими зубками.
-Крылатка!
Настоящая померанцевоморская крылатка, словно услышав его, угрюмо оскалилась и попробовала выпрыгнуть из корзины. Не вышло – сил не хватило. Мужчина откинул сетку, чем какая-то селедка немедленно и воспользовалась, сиганув на дно лодки, а крылатка не успела – ее накрыло куском ветоши, жестким, негнущимся практически и в рыбьей чешуе, оставив на воле только кончики хвоста и носа.
-Бери-бери, - кивнул моряк, протягивая Руппи узел, из которого выглядывала полосатая сплющенная морда. Другой бы сказал, что без иголок крылатка растеряла всё очарование… Другой, но не Руппи! – Её надо выпотрошить, высушить в тени – тогда красавица еще долго будет тебя радовать. Говорят, они приносят хорошие сны. Только отнеси ее брату быстрее, чтобы не поблекла.
Выпотрошить? Высушить?
Рыба приоткрыла пасть и попыталась дернуться, намекая, что живой не дастся. Руппи машинально сжал пальцы и рыба притихла. Рыбак усмехнулся в усы – так он и знал, мальчишка сейчас помчится домой – канатом не удержишь. Но рыбу жалко – внучке вёз. Ну да ладно, купит ей яркий платок, а на сны Грета и так не жалуется.
-Ну, беги быстрее!
Руппи торопливо, запинаясь, поблагодарил старика и опрометью кинулся прочь, прижимая к себе узел. Убивать рыбу – самому или просить кого-то он совершенно не собирался, но не выпускать же ее прямо здесь – моряк обидится! И поймает ее снова – она же устала и плавать быстро не сможет – и подарит или продаст кому-то еще. А не он, так чайки…
Нет, в порту ее выпускать нельзя никак. И у берега тоже не надо бы… С пирса, точно! Там и глубоко, и чаек поменьше, и от берега далеко. И минут десять идти.
-Ты только потерпи, - попросил рыбу младший Фельсенбург на бегу. Одна из вопящих птиц пронеслась совсем низко, словно заявляя свои права на крылатку, Руппи кинул взгляд вверх и, разумеется, запнулся. И немедленно на кого-то налетел.
Кто-то удержал его на ногах, не дав растянуться на земле и превратить костюм в нечто совершенно уж непотребное, а сам мальчик чудом не выпустил из рук узел с драгоценной ношей, правда, чувствительно приплющив его о грудь незнакомца.
Новый камзол (теперь с парой чешуек), накинутый на рубаху с простым воротом, внимательные серые глаза, седина на висках, шрам на левой щеке…
Ледяной!
Мало о чем наследник Фельсенбургов мечтал так, как о встрече со знаменитым адмиралом. Ледяной Олаф побеждал там, где другие только щелкали зубами от злости на противника, которого то слишком много, то не вовремя, то не к месту, и выводил свой флот из самых сильных бурь – что морских, что политических (так однажды сказал папа, почему-то с неодобрением). Руппи с восторгом слушал рассказы – благо, знакомые отца часто обсуждали адмирала-«выскочку», разбирал схемы его боев и мечтал когда-нибудь служить с ним вместе. Сначала под его командованием – а потом и рядом, бок о бок, адмиралом северного флота, раз уж Олаф на Западном.
Рыба сложила плавники, раскрыла пасть и, кажется, вознамерилась уйти в свой рыбий Рассвет.
-Простите, за невежливость, сударь, - Руппи торопливо поклонился и попытался отступить, но Кальдмеер крепко держал его за плечо, - но я спешу.
-Куда же? – вроде как удивился адмирал и наклонился, чтобы рассмотреть рыбу. – Крылатку невозможно держать в доме… К тому же вы все равно не донесете ее живой до верхнего города, даже если положите в ведро в водой.
-Да нет, - Руппи мотнул головой, рыба взъерошилась на адмирала и вроде как временно раздумала помирать. – Я для другого…
-Да, - ровно подтвердил Кальдмеер, убирая руку с его плеча – ох, и впрямь Ледяной! Он на что-то сердится? - Говорят, если ее высушить и держать в спальне, она принесет хорошие сны. Давайте я провожу вас, боюсь, в одиночку вы рискуете заблудиться. Позвольте так же представиться – адмирал цур зее Олаф Кальдмеер. С кем имею честь?
Рыба закрыла рот, но глянула на адмирала укоризненно: мол, тут меня спасают, а вы отвлекаете. Руппи стало стыдно, словно его поймали на краже пирожного ровно через час после того, как лишили сладкого.
-Руперт фок Фельсенбург! И я хочу выпустит эту рыбу в море! И… И чтобы ее чайки не съели.
-Вот как? – адмирал приподнял бровь, но взгляд его потеплел. - Тогда нам надо спешить, хотя крылатки и очень живучие. Лучше всего выпустить ее с во-он того пирса.
Над «тем пирсом» кружили тучи чаек и Руппи нахмурился. Он ведь вроде бы понятно объяснил?..
-Это рыба-крылатка, - негромко произнес Олаф, заметив сомнение на его лице. – Она ядовитая для чаек и они ее е тронут. Пойдем, а то будет некого выпускать.
Ркппи принял протянутую руку и поспешил за Кальдмеером, все еще терзаясь сомнениями. А вдруг среди чаек попадутся неграмотные? Этой идеей он поделился немедленно. Адмирал улыбнулся:
-Они не смогут ее даже ухватить – она покрыта слизью, да и перья-плавники непременно им помешают.
Руппи серьезно кивнул и прибавил шагу, крепко сжав ладонь мужчины и стараясь поменьше размахивать заветным узелком.
-Адмирал Кальдмеер, а как вы думаете, как она сюда попала?
-С теплым течением, - охотно пояснил адмирал, подхватывая Руппи на руки и перенося его через здоровенную лужу.
-А-а, - протянул мальчик. – А сейчас она его найдет?
-Обязательно, - кивнул Олаф, ставя его на доски пирса. Надо же, уже пришли! – Оно проходит мимо Метхенберг. Она не сможет уплыть обратно, в Померанцевое море, но жить здесь – вполне.
Доски поскрипывали под ногами, сквозь щели виднелась вода, зеленоватая и непрозрачная, с бурунчиками пены. Рыба притихла и не дергалась, словно обдумывая свое тоскливое будущее вдали от коралловых рифов родного теплого моря. Адмирал остановился и выпустил его руку, Руппи попытался распутать узел, но старый рыбак спеленал крылатку на славу – мальчик только ноготь сломал.
-Давай я.
Посасывая палец (авось мама не заметит, она так переживает из-за любой царапинки!) Руппи наблюдал, как адмирал ловко расправляется с замызганными путами. Рыба, как оказалось, тоже следила, и реакция у нее была лучше, чем у Ледяного.
Не дрогнув лицом, адмирал свободной рукой взял крылатку под пузо и с силой потянул, выдергивая крючковатые перья грудного плавника из тыльной стороны ладони.
-Надеюсь, ты не будешь против, если выпущу ее я? – очень сдержано поинтересовался Олаф, шагнув к краю пирса. Руппи тряхнул головой – ему пришло в голову, что если крылатка ядовита для чаек, то, может, и для людей тоже?..
Рыба шлепнулась о воду и немедленно ушла на глубину черной тенью, оставив метнувшихся чаек с носом. Кальдмеер носком ноги столкнул следом тряпку, в которой путешествовала крылатка, и глупые птицы устроили из-за нее свару, обернулся к Руппи и увидел протянутый платок.
-А она очень ядовитая?
-Да, но это не страшно - я крупнее чайки, - улыбнулся адмирал, зажимая ладонь платком. - А теперь я все-таки провожу вас домой, а по дороге вы расскажете мне, что делали в порту в одиночестве. |