Кучка болванов. Балаган. День Святого Фабиана так напоминает торги, где «лучшие люди Талига», словно купцы спорят за «жеребят» - унаров, выпускников Лаик. Фарс. Нет, политика. Все всем известно заранее. И кто-то останется стоять последним. Один против всей этой разряженной спесивой толпы. Стоять вот так, сверкая серыми глазами, блестящими то ли от злости, то ли от слез, вздергивая упрямо подбородок, неестественно выпрямившись, словно бросая всем вызов. Но цена этой гордой позы, этого видимого безразличия хорошо известна. Где твои покровители, мальчик, где те, кого ты, несомненно, уважал и любил? Они кинули тебя в костер своих «благих намерений» и «высоких целей». Ты ведь научился убеждать себя, что ах, иначе было нельзя, что это все во благо. Но почему же сейчас ты чуть не плачешь? А, мальчик?
- Ричард, герцог Окделл, - услышав свое имя, юноша вздрогнул от неожиданности. Голос - красивый, ленивый баритон - был ему незнаком. - Я, Рокэ, герцог Алва, Первый маршал Талига, принимаю вашу службу.
- Я, Ричард из дома Окделлов, - услышал Дикон свой голос, - благодарю Первого маршала за оказанную мне честь. Я клянусь исполнять его волю и служить ему и в его лице служить Талигу. Отныне бой герцога Алвы - мой бой, его честь - моя честь, его жизнь - моя жизнь. Да покарает меня Создатель, если я нарушу клятву. Да будет моя шпага сломана, а имя предано позору, если я предам своего господина. Обещаю следовать за ним и служить ему, пока он не отпустит меня...
Неловкое прикосновение губ, теплое дыхание опаляет кожу, а в серых глазах стоит ужас от содеянного. Глупый ты, глупый мальчишка… Опять придумаешь себе красивую сказку?
Незнакомый красивый баритон, высокомерный, удивительно красивый мужчина, маршальская перевязь. Первый Маршал Талига Рокэ Алва. Враг. Ворон. Одинокая черная птица среди разряженной блестящей толпы. Он там, а ты стоишь здесь, стоишь, придумывая ненужные глупые оправдания для тех, кто называл себя твоим другом. Ах, разум, разум, сердце не слышит твоих увещеваний. Ты не видишь их, людей Чести, друзей – они смешались с пестрой толпой «навозников», и лишь одно бледное лицо с синими, словно море глазами, обрамленное черными волосами почему-то так ясно видно, словно находится совсем рядом. Проклятый, ненавистный…убийца! Можно ненавидеть, можно обвинять, но сейчас он не виноват в трусости твоих друзей. Это их выбор, чтобы не говорил разум. Что остается преданному, осмеянному, отвергнутому? Только гордо вскинуть голову, герцог Окделл не может показать свою слабость. Это болит не твое сердце, а пораненная рука. Болит так, что впору завыть, как воют бездомные собаки на полную луну. Сейчас ты вполне понимал их тоску.
- Ричард, герцог Окделл, - услышав свое имя, юноша вздрогнул от неожиданности. Голос - красивый, ленивый баритон - был ему незнаком. - Я, Рокэ, герцог Алва, Первый маршал Талига, принимаю вашу службу.
- Я, Ричард из дома Окделлов, - услышал Дикон свой голос, - благодарю Первого маршала за оказанную мне честь. Я клянусь исполнять его волю и служить ему и в его лице служить Талигу. Отныне бой герцога Алвы - мой бой, его честь - моя честь, его жизнь - моя жизнь. Да покарает меня Создатель, если я нарушу клятву. Да будет моя шпага сломана, а имя предано позору, если я предам своего господина. Обещаю следовать за ним и служить ему, пока он не отпустит меня...
Так просто оказалось произнести слова клятвы. Но отчего-то кружится голова. Губы касаются теплой кожи. Странно, ты думал, она будет ледяной как у статуи или мертвеца. Но перед тобой живой человек из плоти и крови, легкий запах благовоний, тоненькая царапина возле запястья, коротко остриженные ногти. Ты ненавидел образ из рассказов и сплетен, образ холоден как змея. А у этого человека теплая кожа. Сможешь ли ты ненавидеть и его?
У мальчишки нетвердая походка, у мальчишки пылают неестественным лихорадочным румянцем щеки. Впрочем, это не твое дело. Менторы в Лаик пекутся о здоровье своих подопечных, даже если они и принадлежат опальному роду. Перенервничал. Бывает. Ты помнишь сам, каково это стоять под прицелом искривленных в сочувственных гримасах рож. Щенячья память коротка. Напьется молока, отогреется и забудет. Ты усмехаешься. А потом с удовольствием укусит приласкавшую его ладонь. Что ж, цирк окончен, клоунам пора расходиться. Мальчишка следует за тобой, хоть ты и ничего ему не приказывал. А дома можно и вовсе закрыться в своем кабинете, предоставив щенка самому себе. В конце концов ты не нанимался в няньки для великовозрастных младенцев. Но поговорить все же надо, расставить все точки, не превращая их в многоточия и пробелы. Поэтому на следующий день ты пригласил юнца к себе.
- Садитесь, юноша, - разрешил Pокэ, бросаясь в закрытое блестящей черной шкурой кресло. - Итак, начнем с ваших обязанностей. Их у вас нет и не будет. Меньше, чем оруженосец, мне нужен только духовник, которого у меня, к счастью, не имеется. Тем не менее три года вам придется жить под моей крышей. Ну и живите на здоровье. Вы вольны распоряжаться своей персоной, как вам угодно, но поскольку вы - мой оруженосец, - герцог пододвинул к себе кувшин и плеснул в высокий узкий бокал темно-красной жидкости, - вам придется соответственно одеваться. О вашей одежде позаботятся слуги. Глаза у вас серые, а волосы темно-русые, так что черное и синее вас не погубит, хотя не сказал бы, что это ваши цвета, - герцог посмотрел вино на свет. - Деньги у вас есть? Насколько мне известно, дела в Окделле идут не лучшим образом…
- И вот еще что, юноша. О ваших чувствах к моей персоне и моем фамилии я
осведомлен, так что делать хорошую мину при плохой игре не нужно. К несчастью, в этом королевстве навалом церемоний, на которых оруженосец должен сопровождать своего господина. Эту беду, надеюсь, вы переживете. В ваши отношения с моими врагами я влезать не намерен, хотите иметь с ними дело - имейте. Меня эти никоим образом не заденет, а заденет ли их то, что вы мне присягнули, - не знаю. Думаю, они вас по доброте душевной простят...
- Алва прикрыл глаза руками и провел ими от переносицы к вискам. - Можете идти, юноша. Если мне что-то из того, что вы делаете, не понравится, я вам скажу. Если вы мне вдруг для чего-то понадобитесь, я вам тоже скажу. Прощайте.
И только когда он улыбнулся тебе слишком светлой и какой-то умиротворенной улыбкой, такой какую любят малевать на своих картинках святоши, ты понял что все идет не так… К кошкам! Ты не должен был ловить оседающее на ковер легкое тело и торопливо рыться в сундучке с зельями, потому что звать коновалов, в Олларии именуемых врачами, не имело смысла. Судьба в очередной раз посмеялась над тобой, герцог Алва.
Рука болела нещадно, кружилась голова, земля коварно так и норовила выскользнуть из-под ног. Но это ничего, правда, ничего, после всего, что он уже успел натворить. Сейчас думалось на удивление легко и спокойно. Это ночь прошла в беспорядочных метаниях, когда горячечные видения сменялись периодами благословенного забытья. Сегодня ты умудрился встать, одеться, сил хватило еще выйти из комнаты и отправиться на поиски лестницы. Нужно найти врача и Штанцлера или Штанцлера и врача. Неважно. Это была единственная мысль, плавающая на поверхности сознания. Поэтому даже неожиданная встреча с эром не смогла вызвать в тебе эмоций. Ты последовал за ним. Ты теперь три года будешь должен следовать за ним, почему бы не сделать этого и сейчас?
- Садитесь, юноша, - разрешил Pокэ, бросаясь в закрытое блестящей черной шкурой кресло. - Итак, начнем с ваших обязанностей. Их у вас нет и не будет. Меньше, чем оруженосец, мне нужен только духовник, которого у меня, к счастью, не имеется. Тем не менее три года вам придется жить под моей крышей. Ну и живите на здоровье. Вы вольны распоряжаться своей персоной, как вам угодно, но поскольку вы - мой оруженосец, - герцог пододвинул к себе кувшин и плеснул в высокий узкий бокал темно-красной жидкости, - вам придется соответственно одеваться. О вашей одежде позаботятся слуги. Глаза у вас серые, а волосы темно-русые, так что черное и синее вас не погубит, хотя не сказал бы, что это ваши цвета, - герцог посмотрел вино на свет. - Деньги у вас есть? Насколько мне известно, дела в Окделле идут не лучшим образом...
А потом было много слов, которых ты не понимал, не помнил, хотя и отвечал что-то. Кажется, отвечал. А потом ты просто увидел. Вот так просто. У-В-И-Д-Е-Л. Шесть букв. Наверно во всем виноват жар или яд, расползающийся по телу, или случайный луч солнца, запутавшийся в темных волосах эра. Неважно. Просто словно слетела вся ненужная шелуха из чужих сплетен и рассказов, из обидных ранящих слов и холодных взглядов, исчезли все те точки, что так усердно вырисовывал эр. Тепло. И ты улыбаешься этому теплу, улыбаешься как последний придурок, потому что ты уже и забыл, как это бывает, когда тепло. Оно потерялось, закатилось когда-то очень давно, а теперь нашлось. Просто спряталось за колючие иглы и холодную броню. Земля наконец выскользнула у тебя из-под ног, роняя ставшее слишком тяжелым тело в темноту. И лишь где-то на самом краешке угасающего сознания мелькнула мысль, что все же должно быть иначе… |