Ричард страдал.
Еще утром ему казалось, что хуже быть уже не может: Ариго и Килеан-ур-Ломбах не смогут взять его в оруженосцы, и Дикону придется вернуться в Надор с позором, так и не отомстив убийцам отца. Как же он был наивен! В тот самый момент, когда над площадью прозвучал негромкий, приятный голос, когда он коснулся губами благоухающей таинственными ароматами тонкой, бледной руки, когда заглянул в невозможно синие, слишком большие для мужчины глаза – в тот момент он пропал.
Понял он это значительно позже, а тогда, стоя за креслом Рокэ Алвы, Первого Маршала Талига, Дикон мог только неотрывно смотреть на очертание худого плеча, шелковистые черные локоны и изредка мелькавшую изящную кисть, унизанную тяжелыми, совершенно не подходящими ей перстнями.
То, что Рокэ Алва на самом деле является женщиной, Дикон понял с первого взгляда. Некстати припомнилась лаикская крыса, гоняя которую, он под кроватью нашел засушенный цветок. Теперь стало понятно, что это было предзнаменование. Он мысленно сосчитал до десяти, приказывая себе успокоиться. Как же так? Да как такое вообще могло быть?! Святой Алан... Он сглотнул. Теперь понятно, почему проиграл отец... Он не смог поднять руку на Кэналлийского Ворона! И ему, Ричарду, тоже придется отказаться от мести. Конечно, матушка будет в ярости, конечно, эр Август будет расстроен, а ведь он старый и больной человек! Но... Не может же он мстить этой прекрасной эрэа!
Ричард взбодрился. Он поступил верно, согласившись служить Кэнналийской Воро… Первой… кхм, Рокэ Алве. Ведь она позвала его, чтобы искупить свою вину перед сыном, отца которого была вынуждена убить. И теперь долг Ричарда – помочь ей справиться с чувством вины, чтобы вражда между их семьями, наконец, закончилась.
Но все же странно, почему эр Август не предупредил его? А матушка и дядя Эйвон? Неужели они не знают? Нет, такого не может быть. И тут Ричарда осенило. У соберано Алваро трагически погибли старшие сыновья, а других родственников, кому можно было бы оставить титул, не было. И именно поэтому он решил представить Рокэ как мужчину, чтобы у Кэналлоа был властитель, а у Кэртианы – Повелитель Ветра. Бедной женщине всю жизнь приходится скрывать тайну своего рождения. Но как же убедительно она играет! Никто даже не заподозрил обмана. Погодите… А Катарина? Как же эти слухи о ее связи с Вороном? Но эр Август так хорошо отзывался о королеве… Несомненно, Ее Величество так добра, что согласилась на этот розыгрыш, чтобы помочь эру… эрэа Рокэ!
В этот день Ричард эрэа больше не видел, и оказался предоставлен самому себе в особняке Алва. Это время он потратил на размещение своего скудного имущества и составления письма домой. Юноша долго сомневался, имеет ли право открыть матери секрет эрэа Рокэ, но в конце концов решил, что герцогиня Окделл должна знать правду, да и объяснить ей свое поведение будет отнюдь не лишним. Оное письмо было готово только к утру. Попав сначала через людей кансилльера к эру Августу, оно заставило того усомниться в здравом рассудке юного Окделла, а через какое-то время, достигнув Надора, было торжественно сожжено эрэа Мирабеллой перед домашней церковью в знак того, что она не потерпит в своем доме святотатства. О чем торжественно и в подобающих выражениях было ему сообщено в ответном письме, как и то, что ее сына подменили в младенчестве, и вдова Почти Святого Эгмонта откажется от него, если тот немедленно не раскается и не вернется домой. В Надоре как раз пора сажать картошку, а кто как не Ричард нуждается в покаянии и искуплении своих грехов тяжким трудом?
Эр Август, проведя пару тройку бесед с Ричардом, убедился по ряду семейных признаков, что тот не был подменен, ибо фамильные твердость и незыблемость расцвели в герцоге Окделле во всей красе. Несмотря на все уговоры, он остался непреклонен. Так что старый больной человек с чистой наконец-то совестью умыл руки: добавить что-либо к этому было уже не в его силах.
***
А Ричард тем временем опять страдал. Эрэа Рокэ была горда и одинока, как тот ворон на родовом гербе, и всячески старалась Дика оттолкнуть, дабы сохранить свой секрет, а он не представлял, как заговорить с ней о таком деликатном деле.
Но страдал не один Ричард. У Рокэ в детстве были собачки, кошечки и даже хомячок, но вот заводить оруженосцев ему еще не доводилось, поэтому с их повадками он знаком не был. Но все же поведение юноши начинало казаться ему странным.
Он еще мог понять, что Окделл глазел на него с утра до вечера… Ну, скажем, он изучал врага. Или то, что тот всегда вскакивал, когда Ворон входил в комнату. В конце концов, так удобнее выхватывать оружие. Но... эти красные розы, великолепные красные розы, которые обнаружил сегодня у своих дверей Первый Маршал, что значили они?! Велев Хуану тщательно проверить цветы на предмет яда, Ворон отбыл во дворец в крайне задумчивом настроении – юный Окделл оказался гораздо шустрее отца, раз так быстро перешел к боевым действиям.
На следующее утро Первый Маршал ко всему прочему заметил, что его оруженосец стал заикаться и краснеть в его присутствии.
«Так ему и надо,» мстительно подумал Рокэ, которому вчера вечером Хуан доложил, что следов яда на цветах обнаружено не было. «Даже отравить как следует не может. Да я бы уже давно умер со стыда на его месте!»
Дик страшно расстроился, когда Рокэ Алва никак не отреагировала на его подарок. Неужели ей не понравились цветы? Он так старался, неужели все зря? Но Повелитель Скал так просто сдаваться не собирался. Уже следующим вечером Рокэ Алва узнал, что оруженосец у известной куртизанки проиграл в карты фамильный перстень, коня и собственную шляпу. Что там забыл юноша, Алва у того допытаться так и не смог. Окделл смотрел честными глазами и повторял, что это была необходимая жертва, и он не жалеет, если это пойдет на пользу эру. А потом протянул мятый листок, где неразборчивыми каракулями было записано то, как должна вести себя в обществе женщина, и рыцарский кодекс времен Алана Святого.
- Эти сведения вы почерпнули у баронессы Капуль-Гизайль, юноша? - Алва глянул в листок, но не стал дочитывать, опасаясь, что выражение лица его на этот раз подведет. - А не позволите ли ознакомиться?
-Конечно! С радостью! - Дик просиял, но Алва уже уселся в кресло и продолжил чтение.
-Тогда можете быть свободны. Идите!
- Я на верном пути! - решил Повелитель Скал.
- Я обязательно должен зачитать это Лионелю и Эмилю, - за закрытыми дверями посмеивался Повелитель Ветра.
Когда Дикон утром проснулся, то обнаружил на столике свое кольцо и шляпу, а во дворе услышал знакомое ржание. Вошедший с водой для умывания Хуан ответил, что госпожа баронесса была настолько поражена приятным знакомством, что вернула герцогу его вещи. Ричард решил, что при случае поблагодарит Марианну, а заодно попросит, чтобы она рассказала ему еще что-нибудь не менее полезное. Эрэа Рокэ была так увлечена чтением!
Дикон глубоко задумался... А что она скажет, если он подарит ей платье? Нехорошо все же, что несчастная вынуждена носить мужскую одежду... Да и какие женщины не любят драгоценности? Вот на этом месте Ричард приуныл - у него не было денег, чтобы приобрести даже колечко с одним единственным камушком. Подобные размышления в голове Дика всколыхнул визит во дворец, куда эрэа велела ему себя сопровождать. К сожалению, она не позволила Ричарду нести ее шпагу, да и коня сменить на более смирного не согласилась, несмотря на все диконовы уговоры. Зато юноша смог насмотреться на самые разнообразные дамские наряды, и за этим занятием, а так же представляя эрэа в них, он не заметил, как пролетело время.
Увы, когда вскоре эр Август вызвал его к себе и с какой-то потаенной надеждой поинтересовался, какой Дик нашел королеву, тот опешил.
-К-королеву?... - причина визита во дворец и аудиенция у него совершенно вылетели из головы.
Тут уже опешил эр Август.
-А вы ее не видели? - переспросил он.
-Ну… э... Это у нее такое красивое черно-белое платье?
Кансилльер умыл руки вторично, мысленно проклиная королеву, уговорившую его совершить еще одну попытку.
Возвращаясь домой, Дикон размышлял о том, что эр Август ведет себя странно, но в его возрасте это простительно: годы и работа с повышенным уровнем ответственности, как известно…
Пройдя через калитку и шагая мимо конюшен Алвы, Дик притормозил, а затем и вовсе остановился, вслушиваясь в ржание черного мориска-людоеда и вопли и ругань конюхов. Ведь он еще не придумал, как защитить эрэа от этого зверя!
-Коня-коня-коня… - вооружившись связкой морковок, конфискованных у Кончиты, пока та накрывала на стол, Ричард медленно прокрался в конюшню. Это был старый, проверенный способ, который когда-то по секрету за рюмкой чая сообщил его отцу Мишель Эпинэ, а тот уже рассказал об этом сыну.
Моро злобно покосился на юношу. Морковка – это, конечно, хорошо, но отчего-то выражение лица мальчишки ему совсем не понравилось. Выражение глаз мориска Дику тоже не понравилось, но от бестолкового топтания у денника процесс укрощения продвигаться не будет. Потому, шепотом помолившись святому Алану и прошептав: «За вас, эрэа!» Дикон ринулся в бой. Наблюдавшие за этим конюхи не спешили выручать оруженосца соберано, ну по крайней мере пока эта четвероногая закатная тварь не станет того совсем уже калечить, а некоторые даже решили сделать ставки. Оруженосец у соберано попался упорный, а случайно проходивший мимо Рокэ Алва оказался на месте крайне вовремя, потому что Моро уже успел доесть морковку и как раз намеревался закусить Диком. Во время очередной выволочки герцог Окделл молчал как партизан, и только горько вздыхал, поглядывая на руки Алвы, вернее, на украшавшие эти руки кольца. Как же дать эрэа понять, что он ради нее на все готов, и будет хранить ее секрет даже ценою собственной жизни?
***
Вдумчивые, как ему показалось, беседы с кузеном, прожившим в столице гораздо дольше его самого, не принесли желанного результата, потому как Наль знал о тонком искусстве ухаживания не больше самого Дика. А может и знал, но не желал делиться, считая увлечение Дика мужчиной постыдным. А Дикон даже не мог ему рассказать, как все было на самом деле, не поставив под удар эрэа Рокэ! Потому он злился на судьбу, которая так подшутила над ним и его возлюбленной, а так же злился на Наля за то, что тот не понимает все с полуслова.
В таком-то настроении он и заметил неподалеку компанию Эстебана Колиньяра, зашедшую в трактир поужинать. К сожалению, их тоже заметили, и Наль стал подталкивать Дика к выходу. Но Повелитель Скал встал не хуже Надорского утеса.
-Погоди, Наль. У меня есть дело к этому господину, - он стряхнул руку кузена и направился прямо к веселящейся компании.
-Вы посмотрите, кто к нам пришел! Уж не сам ли это Ричард Окделл? – воскликнул Эстебан.
-Именно он, сударь. Я слышал, что вы недовольны тем, что я стал оруженосцем Первого Маршала?
-Ну что вы, Ричард... Я вполне понимаю, ПОЧЕМУ вы им стали. Ворон повелся на смазливое личико и хрупкую фигурку, они, кажется весьма в его вкусе.
-Что вы имеете в виду?
-Ровным счетом лишь то, что сказал. Или вас еще не успел просветить ваш эр?
-Я… Да как вы смеете! Сударь, извольте немедленно извиниться!
-Извиняться? С чего бы это? Вас скоро вышвырнут как использованную игрушку, а взамен возьмут новую.
У Ричарда потемнело в глазах. Да как этот подлец посмел говорить так об эрэа Рокэ… Не успев задуматься он ударил, и Эстебан повалился на руки вскочившим друзьям.
-Я вызываю вас. Вызываю вас всех!
-Сударь! Завтра в Нохе, - прорычал Северин Заль.
-Я приду! Донесите это и до своего товарища, когда он очнется, - Ричард развернулся и пулей выскочил из таверны.
Вечером он не находил себе места. Дикон понимал насколько безрассудно поступил, но не мог же он позволить этому навознику оскорблять эрэа? Юноша ни о чем не сожалел и готов был со шпагой в руке защищать ее честь, и умереть с ее именем на губах. Потому как он не питал иллюзий насчет того, удастся ли ему в одиночку справиться с Эстебаном и его дружками. Но умереть, так и не сказав о своей любви той, ради кого готов умирать снова и снова?
Всю ночь юноша составлял текст письма, но никак не мог найти слов, пригодных для столь важного послания. И лишь под утро, глядя на занимающийся рассвет, он, наконец, нашел их. Дик набросал короткую записку для обожаемой эрэа и завещание и выскочил за дверь, ведь он уже опаздывал.
Рокэ Алва знал много, спал чутко, а просыпался рано. Ко всему прочему, слуги еще вчера вечером доложили, что его непутевый оруженосец вернулся домой в расстроенных чувствах, а подавший утренний шадди Хуан оповестил, что герцог Окделл всю ночь писал. Подавив желание немедленно пойти и потребовать у молодого человека разоблачающее письмо, Ворон позавтракал, дождался, пока юноша незаметно, как ему самому казалось, выскользнет из дома, и поднялся в его комнату в поисках компромата.
Несчастную бумажку даже искать не пришлось – она лежала на столе на самом видном месте, и Алва мысленно вздохнул. Ах, молодость! А ведь когда-то он так же в свои пятнадцать лет всю ночь бодрствовал и писал прощальные письма и завещания перед своей первой дуэлью. Приятно знать, что хоть что-то с годами не меняется.
С такими мыслями он развернул лист и начал читать.
«Монсеньор!
Я вам пишу, чего же боле, что я могу еще сказать? Теперь я знаю, в вашей воле меня презреньем наказать, но вы к моей несчастной доле хоть каплю жалости храня…
Это все не то!
Я никогда не решился бы вам открыться, если бы не был уверен, что никогда больше вас не увижу.
По воле Создателя я догадался, какую тайну вы храните. Восхищаюсь и преклоняюсь перед вами, перед той ношей, что вы вынуждены были взвалить на свои хрупкие плечи! Судьба не была благосклонна к вам, но вы не сдались, делая то, что не каждому мужчине под силу. Это искупает все совершенные вами ошибки. Вражда между нашими семьями должна быть отныне забыта!
Ваша честь была задета, и я как ваш оруженосец и человек чести не мог оставить это безнаказанным.
Я трезво оцениваю свои силы, и мне не суждено вернуться в ваш дом. Пусть будет так! Но знайте же, эрэа, я люблю вас!
П.С. Своей последней волей молю, смените же коня, это настоящий убийца! Он не для такой хрупкой и нежной девушки как вы.
Искренне ваш
Ричард, герцог Окделл, Повелитель Скал.
Оллария, 398 год Круга Скал»
Ворон протер глаза. Перечитал послание. Перевернул, ища адресата: тут наверняка какая-то ошибка… хотя нет, Рокэ Алва – это все еще он. Так, надо успокоиться. В комнате было темно, и он решил спуститься в кабинет, куда солнце игриво заглядывает на рассвете, где все привычно и понятно, где есть «Черная кровь»… и где оруженосцы не дарят своим эрам красных роз! К Леворукому!
-Я ему покажу «хрупкую девушку»! Он у меня увидит «эрэа»! – шипел Рокэ Алва, разгоняя с дороги слуг, выбегая из особняка и седлая перепуганного Моро.
В это время Дикон уже успел достичь Нохи и даже обменяться парой первых ударов с Эстебаном. Приятели, которых привел с собой господин Колиньяр видимо в качестве моральной поддержки, пока не спешили перейти к оной, для которой собственно и захватили с собой такие неотразимые аргументы как шпаги - уж очень успешно вел диспут сам Эстебан. Но развлечение быстро им наскучило, поэтому они тоже решили «поспорить». От вразумительной беседы Ричарда спас буквально ворвавшийся во двор Нохи эр.
-Роскошно, - красивые губы тронула та самая усмешка, на которую Дикон мог любоваться часами.- Семеро. Какая неосторожность, почему вас так мало? – Алва почти разочарованно протянул, спрыгивая с коня. Спустить пар явно не получится.
-Как же я, оказывается, отстал от жизни, - пожаловался он. - Семеро на одного теперь называется дуэлью. Ричард, а какое оскорбление вынанесли этим достойным дворянам вы, что они сочли уместным вас вызвать?
-Это он нас вызвал, - торопливо сказал Северин.
-Семерых? - Алва присвистнул. - Примите мои поздравления, Окделл. Вы, безусловно, делаете успехи. Четверых я как-то вызывал, было дело, но семеро - это новое слово в жизни нашего доблестного дворянства.
Проклятое лицо, ну почему оно так горит?! Умирать за эрэа – это одно, но сказать ей об этом вслух…
-Я об этом не подумал.
-А о том, что любой дворянин, став свидетелем неравного боя, обязан поддержать слабейшего, вы тоже забыли?
-Эр Рокэ...
-А вот об этом я с вами позже потолкую, юноша. В позицию, господа, - мурлыкнул маршал. Синие глаза больше не смеялись.
То, что последовало дальше, походило не на дуэль, а на визит лисы в курятник. Те, кто не догадался сразу же бросить оружие, заработали раны неглубокие, но унизительные, а Эстебан был убит на месте ударом в шею. Ворон окинул ошеломленных и раздавленных юнцов тяжелым взглядом, с сожалением покосился на своего оруженосца, но вбросил шпагу в ножны.
-Я вас более не задерживаю. Не забудьте кого-то прислать за телом, - Рокэ вскочил на коня и протянул Дикону руку в черной перчатке. - Забирайтесь, Окделл, вы мне нужны.
Ричард с опаской приблизился к роющему копытом землю Моро. Тот явно помнил и морковку, и попытки герцога Окделла отбить любимого хозяина и не собирался их прощать.
-Поживее, юноша! - Рокэ поторопил оруженосца.
Спорить с ним, когда он был в таком настроении, настоятельно не рекомендовалось, конечно, если вы не Жиль Понси и не самоубийца. Ричард вздохнул и принял протянутую руку. Ехать за спиной маршала было бы даже удобно, если бы можно было обхватить Ворона за талию. Но Дикон, как истинный рыцарь, не мог себе этого позволить. Тем более что маменька всегда говорила ему, что лапать даму - пошло и стыдно. Оставалось надеяться на Создателя и то, что тот все же не позволит зловредному Моро сбросить лишнего седока в утреннюю уличную пыль.
Положение получалось не только смешным, но и довольно щекотливым. Когда Алве в третий раз пришлось ловить соскальзывавшего с крупа оруженосца, ситуация и вовсе растеряла последнюю привлекательность. Потому что так притворяться не смогла бы и главная лицедейка всея Талига, а из этого следовало, что юноша был абсолютно серьезен. А ведь Ворону для счастья требовалось так мало, и все это начиналось на букву «В» : «война», «вино» и «вечно занятый какими-нибудь другими делами кардинал». То, что затея с оруженосцем была дурацкой, он уже давно подозревал, потому что даже после долгих раздумий не смог к нему присобачить заветную букву кроме как в комбинациях: «ваш герцог, вы и воспитывайте», «выпил и сглупил», а с нынешнего утра еще и «выдеру щенка, как только до дома доберемся».
Ричард краснел, бледнел, и к концу поездки был готов самым постыдным образом свалиться в обморок, когда прекрасная, хрупкая эрэа в очередной раз спасала его от падения под копыта зловредного жеребца. Он не сомневался, что поскольку избежал смерти на дуэли, то теперь ему точно не поздоровится - столь грозные молнии метали синие глаза. Радовало одно: если уж ему суждено погибнуть, то смерть он примет от руки «давно и тайно милой». Когда вдалеке показалась родная конюшня, взбодрились все трое: и всадники, и мориск, изрядно натерпевшийся во время всей поездки, когда его сначала гнали вслед за улетающим временем, потом заставили везти врага народа лошадиного без обязательной доплаты в виде морковки, а всю дорогу обратно дергали, ерзали по нему, случайно пинали, елозили и сползали - причем тут благородное животное заслуженно затаило обиду уже на обоих наездников. Так что, завидев конюшню, Моро побежал быстрее, Рокэ Алва облегченно вздохнул, чувствуя приближение родительских инструментов для внушения и убеждения подрастающего поколения, а Ричард, почувствовав улучшение настроения своей «кэналлийской розы» просто радовался, для верности незаметно цепляясь обеими руками за шпагу своей эрэа.
По прибытию в место назначения конюху был сдан конь в количестве одной огрызающейся и крайне недовольной штуки, а оруженосец, следуя принципу «в родном доме и стены помогают», твердой рукой взят за шиворот и препровожден в кабинет соберано. Рокэ захлопнул дверь, и сев в кресло, молча уставился на «несчастье все еще ходячее». Дикон под грозным взглядом эра занервничал, но сдавать позиции не собирался, наконец настал момент истины, в конце концов, кто в доме мужчина?!
-Сударыня, - он торопливо начал, но заметил, как нервно задергался глаз маршала, и сбился, - то есть… я хотел сказать…
Вы сегодня прекрасны, эреа!
Впрочем, что я, как и всегда...
Ах, в груди моей сердце не зверя,
Ранит сладко его красота…
Дикон снова запнулся, когда из кресла раздалось отчетливое рычание.
Юноша замолчал. Эрэа это стихотворение явно не понравилось. Он сглотнул и предпринял следующую попытку:
-Я медленно сходил с ума
У двери той, которой жажду.
Весенний день сменяла тьма
И только разжигала жажду.
Интенсивность рычания усилилась, Дикон на всякий случай отступил на два шага назад и с опаской спросил:
-Эрэа... может, ну их, эти стихи? Я вам лучше розы подарю. Вот сейчас сбегаю за ними и подарю.
Спасительный рывок к двери был задавлен на корню резким окриком:
-Стоять! К Леворукому ваши розы!
Юноша понял, что отступать некуда, атаки не удаются, остается по законам военной стратегии вырыть окопы и ждать наступления врага. Умом он понимал, что хрупкая женщина не бросится на него с кулаками, рыча и кусаясь, но инстинкты упорно утверждали обратное.
-Юноша… - ласково осведомилась звезда диковых очей, - ну вот с чего вы решили, что я ЖЕНЩИНА?
-«Любимая, весь мир ты озаряешь красотой, В мельчайших бликах — отблеск твой…» - Ричард задыхался от переполнявшей его любви и преклонения перед своей эрэа. Как она могла сомневаться в нем? Ведь любовь не обманет ни мужской наряд, ни нарочито строгий взгляд.
-Я-а-а-асно, - как-то нехорошо протянул Рокэ, прищурившись. - Скажите... вы в последнее время ни о какие скалы головой не бились? Нет? Странно...
Дик замер и покраснел. Ну почему именно в такой момент надо было вспоминать фамильный девиз!
Рокэ вздохнул. Гнев поутих, разбившись об обожающий и честный до неприличия взгляд серых глаз. Ну, вот что прикажете делать с этим? Он сомневался, что даже знаменитый ремень соберано Алваро сможет справиться. Разве что скалка дражайшей матушки… но оруженосца было жалко. Он провел рукой по векам и глухо спросил:
-Ну вот как мне вам доказать, что вы ошибаетесь?
-Не надо мне ничего доказывать! – Ричард выпрямился, задрав подбородок и расправив плечи. – Я буду служить вам верой и правдой, пока смерть не разлучит нас, буду вашим преданнейшим слугой и доверенным лицом, буду защищать вашу жизнь и честь…
-Да, да, - Ворон успокаивающе помахал ему, показывая, что намек понял. Если он не сделает что-нибудь немедленно, эта напасть грозит омрачить все его дальнейшее существование.
-Юноша, скажите, вы можете поднять вооон тот горшочек с фикусом?
Дик покосился на огромную и явно неподъемную кадку с цветком, помялся, все же ответил, что ради эрэа он это, конечно, сделает, но...
-А я вот могу! Видите?
Рокэ легко, совершенно не напрягаясь, поднял «горшочек».
-Эрэа! Зачем?! - Дикон бросился отбирать у своей возлюбленной такую тяжесть. - Положите немедленно, вы же надорветесь!
Ворон от неожиданности выпустил кадку, и она со стуком плюхнулась на законное место, проигнорировав старания Ричарда ее удержать.
-Что ж, - Алва смерил отдувающегося оруженосца критическим взглядом, - вижу, придется принять кардинальные меры.
И потянулся к застежкам колета.
-Ч-что вы делаете? – это уже Ричард прошептал, почему-то горло вдруг сдавило, а сил остановить маршала не осталось.
-Доказываю вам, юноша, что я никоим образом не женщина.
-Немедленно прекратите! – вместо крика раздался полузадушенный писк, но Дик даже на это не обратил внимания. – Это… я не смею!
И герцог Окделл зажмурился.
Алва ощутимо скрипнул зубами.
-Ричард, немедленно откройте глаза!
-Н-нет…
-Это приказ.
-Я не смею, сударыня! Я, как истинный человек чести, не должен… не могу… - уши мальчишки алели, но глаз он так и не открыл.
Ворон выругался по-кэналлийски
-Тогда так! - он шагнул вперед и притянул упирающегося мальчишку к себе. – Ну, чувствуете? Вам не кажется, что для женщины мне кое-чего не хватает?
Ричард сжал руки в кулаки, но, почувствовав, что эр не успел разоблачиться, открыл глаза.
-Эрэа… - он смущенно сглотнул, но с честью ответил, - Ну, не всем же быть как баронесса Капуль-Гизайль. Но знайте, что вы мне дороги и такой, какая вы есть.
После такого признания рыцарю времен святого Алана полагалось встать на колено и облобызать ручку своей избранницы, так что Дикон рухнул на пол, как только руки Ворона безвольно разжались, и схватив ладони маршала в свои, стал поспешно покрывать их поцелуями.
Дальше последовала немая сцена, которой дорвавшийся наконец до алвовского тела Ричард попросту не заметил. Двери кабинета отворились, и в них появился старший старший Савиньяк. Его рот медленно открылся. Но стоило Алве дернуть бровью, Лионель, как и положено придворному, понял с полуслова и успокаивающе замахал руками, пятясь вон из кабинета. Дверь закрылась.
Рокэ опять выругался по-кэналлийски, пытаясь оценить размеры бедствия. От убийства оруженосца в этот день его удержало только прибытие барона Капуль-Гизайля, которому он молодого человека и сплавил с напутствием по возможности не возвращать. Но, как обычно бывает в таких случаях, было уже слишком поздно.
Ричард вернулся домой только следующим вечером – столько интересных подробностей припомнила и рассказала ему Марианна. Перемены в доме он заметил сразу же.
-Хуан, а в честь чего цветы? – он вертел головой от одного роскошного букета к другому.
-Подарки для соберано. Этот букет, - слуга указал на прекрасные белые лилии, - пришел вчера от графа Лакдэми, а этот он прислал сегодня. А розы от виконта Валме.
Было бы любопытно взглянуть на реакцию Ворона на цветы, но лучший полководец Золотых Земель предусмотрительно заперся у себя и пил. Потому что стоило ему вчера показаться во дворце, как его подкараулил Лионель Савиньяк и ехидно осведомился об, увы, прекрасном здоровье его оруженосца. Алва по привычке огрызнулся, но капитан личной королевской охраны все равно умудрился на прощание поцеловать Ворону руку. А присутствующим он пояснил, что, мол, нечестно выражать свое восхищение дамам и в то же время не иметь возможности выразить почтение господину Первому маршалу за его выдающиеся заслуги. Поэтому стоит ввести новую моду. И Савиньяк эту моду и ввел, открыв перед Алвой дверь как перед королем… или дамой.
Вслед за этим событием на городской особняк Ворона посыпались горы цветов, а последней каплей стала сегодняшняя аудиенция у Его Высокопреосвященства, который собирался отчитать его за согласие принять полномочия проэмперадора. Кардинала он застал в крайне задумчивом настроении.
-Вот, - Сильвестр развел руками, - решаю дилемму. Как, по-вашему, теперь будет правильно по этикету, встречаясь при дворе: сначала мне вам целовать руку или наоборот?
***
Дом Первого маршала тем временем был уже затоплен цветами, в том числе от братьев Ариго и графа Килеана-ур-Ломбаха. Брат Лионеля, Эмиль, тоже каждый день присылал Ворону букет роскошных лилий. Господин Первый маршал мог сколько ему угодно скрипеть зубами и метать глазами молнии, но остановить накрывшую Талиг модную волну было уже не в его силах. С горя он пил и прятался в доме Марианны, которая тоже первое время подшучивала над «страдальцем», присылая ему по утрам горничную со щипцами для завивки и прочими женскими хитростями, но потом сжалилась и перестала, и даже не пускала к эру его томящегося от ревности оруженосца.
С одной стороны, Дикон был рад за эрэа, которой, наконец, хоть и как мужчине, оказывают то внимание, которого она достойна. Но с другой стороны... что если кто-то догадался? Что теперь делать? Что если все эти мерзавцы и придворные лизоблюды вздумают покуситься на честь эрэа? Конечно, он как Человек чести готов предложить эрэа руку и сердце - уж это точно заткнет рот сплетникам и защитит ее репутацию. Да, так он и должен поступить, и как можно скорее! Вот бы только застать эрэа Рокэ дома: за последнюю неделю она была там только два раза. А все эта война, будь она неладна! Дик не смог воспрепятствовать назначению Алвы проэмперадором Варасты, но ведь если правда откроется, ее немедленно отстранят от должности и ее жизнь будет спасена. Конечно, эрэа горда, и может не согласиться отступить, ведь на кону ее честь как военачальника, но когда приходится выбирать между честью и жизнью возлюбленной, Ричард не будет сомневаться ни минуты. Дикон принял решение, и откладывать его исполнение дальше не имело смысла: он должен был спасти свою возлюбленную от смерти и бесчестья. И уж точно совершенно не ревновал к Марианне, с которой эрэа Рокэ похоже в последнее время сдружилась.
Дорогу к дому любезной баронессы Дикон уже помнил наизусть, а вот прочно зашторенные окна навели его на мысль об отсутствии хозяев. Но герцог Окделл не привык отступать перед трудностями, потому, потоптавшись на пороге еще с полчаса, все же постучал в дверь. Довольно долго никто не открывал, но когда дверь все же неохотно распахнулась, пожилой важный дворецкий с достоинством сообщил, что баронесса и барон изволили уехать на воды. На робкое: «А как же…» cлуга ответил, что герцога Алва здесь так же нет и очень невежливо захлопнул дверь. Спустя еще полчаса и десять кругов вокруг дома Ричард, наконец, пришел к выводу, что неплохо бы провести разведку. Этот дворецкий не внушал ему доверия. Конечно, вламываться в чужой дом нехорошо... Но вдруг они держат его прекрасную эрэа в плену? А вдруг?.. Нет, этот подозрительный дом определенно стоило обыскать. Приметив оплетающий стену виноград, юноша со вздохом снял и припрятал сапоги и взялся за лозу.
Лоза качалась, рвалась и подозрительно трещала под его весом. Когда герцог Окделл уже достиг второго этажа, то понял, что положение совсем плачевно и выбор стоит между падением и все еще недосягаемым подоконником. К счастью, в самый последний момент, когда предательское растение все же не выдержало напора Повелителя Скал, его поймала показавшаяся из окна сильная и надежная... то есть, нежная и хрупкая ручка - поправился Ричард, мгновенно узнав свою спасительницу.
-И что сие значит, юноша? - кажется, за прошедшее время характер у нежной эрэа не улучшился.
Но просто так сдаваться герцог Окделл не собирался, тем более, что он уже оказался в комнате. Отойдя на всякий случай подальше от окна, Дикон набрал в грудь побольше воздуха и...
-Добрый день, эрэ... эр, - теряясь перед холодной яростью синих глаз, неуверенно пробормотал он.
Рокэ Алва смотрела на него с плохо скрываемой радостью, хотя человек, знающий эрэа хуже Дика, мог бы решить, что та зла или ее мучают головные боли. И тут в голову юноши пришла неожиданная, но, безусловно, приятная мысль. Не может быть! Неужели уединение у подруги было лишь уловкой, чтобы испытать его, Ричарда, чувства? Но как же иначе, понял Дик, эрэа смогла бы еще ему намекнуть, что среди всех своих поклонников уже выбрала самого милого ее сердцу?
-Я спрашиваю, какого Леворукого вы забыли за окном этого дома? Или желание повидать баронессу стало настолько сильным, чтобы рискнуть свернуть шею?
Юноша, который до этого неуверенно топтался с ноги на ногу, при этих словах поднял кристально честные, полные твердой решимости серые глазки на Алву. Тут настал черед Ворона замолкать: сила окделловских глаз могла бы поколебать даже силу земного притяжения. Но Рокэ припомнил все, что ему пришлось пережить по милости этого… оррруженосца и устоял.
-Нет, я хотел увидеть вас! - а вот подходить настолько близко юноше не следовало.
-Это домогательство, - пробормотал Алва, потирая трещавшую с похмелья голову.
Ричард встрепенулся и решил, что вот он, момент истины.
-Я… никак нет, эрэ… монсеньор! Я с самыми серьезными намерениями… вот, - Дик скомкано поклонился, проклиная свою забывчивость, из-за которой так и не удосужился подготовить длинную, достойную прекрасных глаз эрэа речь.
Прекрасный глаз эрэа дернулся.
Затем он дернулся еще раз. И Дик решил счесть это хорошим знаком, может быть даже эрэа подмигивала ему, подбадривая нерешительного возлюбленного. В порыве вдохновения он упал на одно колено, протягивая своей избраннице обручальный браслет. Браслет был старинным, добротного надорского производства. Юноша подозревал, что это именно из-за его веса так трещала та проклятая лоза, но зато он всегда мог быть уверен, что никакой ветер, да и вообще никто, не унесет даму его сердца.
Так как Ричард не решался поднять глаза на свою избранницу, послышавшийся всхлип он принял за слезы радости и бодренько стал расписывать прелести их будущей совместной жизни в Надоре. На предложение вместо Моро купить кроткую серенькую кобылку эрэа промолчала, на перспективу иметь свекровью Мирабеллу Окделлскую лишь слегка вздрогнула (Дикон не удержался и бросил короткий взгляд на свою прелестницу), что не могло не радовать. Но вот на предложение оставить посты проэмперадора Варасты и Первого маршала и объявить о помолвке раздался отнюдь не женственный рык:
-Что?!
-Ну ладно, ладно, - Ричард понял, что погорячился. - Но на войну я вас не пущу! А вдруг, а вдруг вас ранят! Или вы упадете с лошади! Или ноготь сломаете! Впрочем, это даже к лучшему... Ну, зачем вам длинные ногти, правда?
Уверенность Дика в благополучном исходе разговора таяла на глазах. Как же убедить прекрасную даму, что это все для ее же блага, а Дик и правда любит ее больше жизни? Впрочем, покосившись на пышущую угрозой фигуру избранницы, Дик решил, что не настолько готов рисковать собою, и следует придумать что-нибудь другое. Что же там говорила баронесса Капуль-Гизайль про альтернативные причины брака: по любви, по расчету, по нужде… Да вот же оно! Перед этим ни одна женщина не устоит.
-А потом у нас появятся детки! И вы будете их баловать, а я – воспитывать…
И тут эрэа запела. То есть завыла, но очень музыкально и непременно от радости. Хотя сначала Дик подумал, что это где-то поблизости кто-то тянет за хвост кота. Он даже оглянулся, отыскивая взглядом несчастное животное. Кота нигде видно не было, зато радость, исходящую от эрэа Рокэ, можно было ощутить физически. В прямом смысле этого слова, потому что недрогнувшей рукой она подняла герцога Окделла с колен. Юноша просиял.
-Я так и знал, что вы согласитесь! А свадьбу мы отпразднуем в Надоре! Матушка вам нальет нашего фамильного вина, она говорила, что двухсотлетней выдержки!
Однако нежная ручка неумолимо продолжала тянуть его вверх, и вскоре Повелитель Скал позорнейшим образом болтался над полом в стальной хватке Первого маршала.
-Юноша, - тот проговорил своим лучшим голосом свирепого убийцы, мерзавца и просто пожирателя маленьких детей. – Хватит нести бред! Я вам последний раз повторяю, я – мужчина.
Дик умильно болтался в его хватке и хлопал наивными серыми глазищами, так и говорящими: все прощу, любую причуду позволю.
-Эрэа...- в голосе юноши появились умоляющие нотки, - вам не нужно больше этого скрывать. Не бойтесь! Я никому не позволю вас обидеть.
Ворон коротко выдохнул сквозь зубы и разжал пальцы, весьма невежливо роняя Повелителя Скал на пол. Рядом упал камзол родовых цветов Алва, Ворон потянулся к завязкам рубашки.
-Эрэа, - тут взвыл уже Дикон. - Что вы делаете?!! После свадьбы, - еще успел пискнуть он, прежде чем затрещала разрываемая ткань. - Ой...
-Вот именно, ой, - резюмировал Рокэ Алва, окидывая бесшумно открывающего и закрывающего рот оруженосца взглядом победителя. Почему-то вдруг захотелось сказать, что он ведь предупреждал, и если бы мальчишка сразу прислушался к его словам, такого потрясения можно было бы избежать. Но этот порыв был безжалостно задавлен, стоило ему вспомнить картины счастливого совместного будущего.
– Так что детей у нас с вами, к сожалению, не будет.
С этими словами он окончательно стянул рубашку и бросил ее следом за камзолом, позволяя впавшему в прострацию оруженосцу во всей красе созерцать самую волосатую мужскую грудь Талига. Дикон поднялся на ноги, покачиваясь, подошел к эру и протянул руку, чтобы удостовериться в истинности увиденного, но не дойдя пары шагов, рухнул - сознание помахало ручкой и покинуло несчастного.
Очнулся он от того, что кто-то методично и с видимым удовольствием отвешивал ему оплеухи. Собрав шальные глазки в кучку, Дикон поймал изящную ручку своей… нет, все-таки своего… эра, и произнес:
-Эрэа, то есть… эр Рокэ, выходите за меня замуж. Вы ведь не виноваты, что родились мужчиной, - мучительно краснея, выдал юноша, - а я, как честный человек, не могу отказаться от своего слова и просто обязан на вас жениться! А деток... мы усыновим.
-Юноша, - Рокэ Алва присел в кресло рядом. – Боюсь, олларианская церковь не одобрит брака между… как бы вам лучше объяснить? Между главами великих домов. Которые, к тому же, по совместительству являются мужчинами.
Довольный собой, Ворон подхватил за шкирку подозрительно задумавшегося оруженосца и резво зашагал к родному дому, полной грудью вдыхая изумительный воздух родной Олларии. Его ждала война и никаких, никаких цветов и расшаркивающихся придворных, то и дело норовивших поцеловать руку Первому маршалу. Он был настолько счастлив, что простил блаженному Окделлу даже то, что тот всю дорогу бормотал что-то вроде: «А на Моро вы все равно не садитесь, не дело это такой хруп... такому изящному… изящной...»
Еще через несколько дней Первый маршал со свитой отбыл в Варасту, и столица затаила дыхание в ожидании очередной сумасшедшей кампании Ворона. Многие боялись, что на этот раз удача его не спасет, а некоторые именно на это и надеялись. Ну а некоторых военные события после недавних происшествий волновали и вовсе мало, ибо в военном таланте Алвы они не сомневались, а сомневались как раз в его умении находить общий язык с близкими людьми. Потому на войну Эмиль Савиньяк отправился ко всему прочему с четкими указаниями брата проследить за обстановкой в личной жизни Первого маршала.
***
Ричард страдал.
И на этот раз все пережитые ранее страдания казались ему просто смешными.
Военная кампания шла своим чередом, Алва совершал одно чудо за другим. А все, что оставалось Дикону – это шататься целыми днями по лагерю и предаваться невеселым размышлениям.
Смириться с тем, что его прекрасная эрэа на самом деле является мужчиной, оказалось совсем непросто. Нет, конечно, отказываться от своих слов герцог Окделл не собирался - это было бы недостойно настоящего Человека Чести и Повелителя Скал, да и букетики полевых цветов он таскал исправно, тем более, что в последний раз Алва, хоть и закатил глаза, но дар принял. Но все же Дик не мог отделаться от ощущения, что упускает что-то из виду, что-то очень важное. В вечерних беседах Курта Вейзеля и Эмиля Савиньяка, который в течение всего разговора задорно подмигивал Дику, тот мало что понимал, ведь речь шла о таких военных операциях как штурм и длительная осада крепостей. Дик терял нить разговора уже на слове «крепость», ведь ни одной из них он в округе не видел, да и если верить словам эра, осады в ближайшее время не предвиделось.
А однажды Савиньяк старший младший и вовсе взялся учить его военным премудростям, зачем-то предварительно удостоверившись, что Ворона поблизости не наблюдается, да еще и взял страшную клятву не разглашать секретные сведения. Клятву Дикон дал, но почему эру об этих занятиях лучше не знать так и не понял.
-Вот, смотри, - говорил Эмиль, - это крепость, - и поставил на стол бутылку "Слез", - А мы с тобой захватчики, - на столе появились два стакана. – Вот, что ты будешь делать?
По мере овладения Диконом сложной наукой, бутылка пустела, а примеры стратегических ходов стали уж совсем странными.
-И тогда ты… берешь крепость! Главное не упускать инициативы, - учил Эмиль. - И активнее, активнее...
Дикон покивал с умным видом, но заметил, что стены палатки стали опасно крениться – а это намного веселее путаных объяснений эра Эмиля или недовольной мины эра Рокэ, который неизвестно когда тут появился и вот тоже про пьянство рассуждает – приснится же такое!
На следующее утро Дикона ждала новая жестокая тренировка вдали от любопытных генеральских глаз, так что Савиньяку оставалось только сочинять очередную депешу домой.
«Дорогой брат мой, - старательно выводил Эмиль, - наш неопытный друг оказался не самым умным, но упорным учеником. Осаждаемая крепость плюется, но уже не сбегает, думаю, мы на верном пути».
Он усмехнулся, вспоминая, как вчера Дикон ему жаловался на капризничавшего эра и с пьяных глаз утверждал, что «Все они, женщины, такие! Ты ей ромашки, а она - почисти Моро и вообще, разговорчики! Двадцать отжиманий, юноша!»
Пока эр Эмиль мирно хихикал и заканчивал письмо в своей палатке, утреннее истязание, почему-то называемое эром «тренировкой», подошло к концу. После чего Дику было велено собирать банные принадлежности эра и тащить их к реке вслед за шагающим пружинистой походкой и напевающим себе что-то под нос Рокэ Алвой. В отличие от него Дикон желания плескаться в холодной осенней водичке не испытывал, хотя и был северянином. Но его мнением никто не интересовался, поэтому обиженный и крайне недовольный юноша плелся вслед за Вороном, надеясь, что его оставят на берегу сторожить одежду, а не потребуют брать пример с непосредственного начальства и лезть в реку.
Нет, правда, что этот подлец о себе вообразил? Ему мало того, что Дик ему сапоги вечерами чистит, вино наливает, цветы каждый день приносит, да еще и половину маршальского походного арсенала за ним таскает, когда прымпедору взбредет в голову прогуляться по лагерю. Он - Повелитель Скал, и он, между прочим, первым сделал эру Рокэ предложение! Так что теперь благодарная дама должна прослезиться от счастья и упасть в его объятия.
В это время в холодной речной водичке плескался весьма недовольный Первый маршал. Конечно, ни в какие объятия он падать не собирался, но к обществу оруженосца привык, и оно ему, страшно подумать, начинало нравиться. Но на его беду упорный надорский нрав подкреплялся еще и редкостной наивностью. Даже вразумительные беседы с Савиньяком не помогали. Поэтому, следуя поговорке: «Если гора не идет к Первому маршалу, то это очень глупая гора», Рокэ и поволок оруженосца к реке, надеясь, что хоть это подтолкнет незыблемого Окделла. Но, увы и ах, тот лишь дулся и прятал нос в воротник. Рокэ хмыкнул и решил, что неплохо бы подобраться поближе...
Стратегия - наука тонкая. В своих измышлениях Ричард уже успел дойти до того, как поцелует ручку… то есть, руку эру Рокэ, когда тот, наконец, поймет и признает в Дике любовь всей своей жизни, а потом легко коснется прекрасных губ целомудренным поцелуем. При мысли об этом щеки Повелителя Скал запылали, и он еще больше сжался, опасаясь привлечь к себе лишнее внимание. И вот на этом самом интересном месте Ричарда довольно невежливо прервали. Водой. Холодной. Дикон вскочил, нелепо взмахнул руками, зацепился сапогом за что-то и свалился прямо в объятия предмета своих грез.
«А кабанчик-то подрос,» про себя хмыкнул Алва, падая вместе со своей нежданной ношей.
Первый маршал не был бы Первым маршалом, если бы не умел использовать любую ситуацию в свою пользу, поэтому на густую варастийскую травку приземлился Дикон, а уж сам Ворон занял стратегически важную позицию сверху.
Секунду они глядели друг другу в глаза, и веселье синих и ошеломление серых постепенно сменялось другим, старым как мир выражением.
-Так нечестно, эр Рокэ, вы же моя невеста, значит, я должен быть сверху! – Дик обиженно пробормотал, внезапно застеснявшись под насмешливым, откровенным взглядом своей… своего…
-Юноша, а с чего вы взяли, что именно я буду барышней? - прищурился Рокэ. - Мне кажется, что на эту роль есть гораздо более подходящие кандидаты.
-Ну... э... - Ричард запнулся, придумывая аргументы повесомее.
Ворон делано вздохнул.
-А пока вы думаете, я покажу вам, почему еще вы ошибаетесь.
Ричард удивленно распахнул глаза, но возразить, да и вообще что-то сказать не успел, а вернее не сумел. А потом и вовсе забыл об этом.
Какие тут вообще могут быть размышления, когда тебя так нежно целуют, а затем никуда не отпускают, потому что «Вы сами виноваты, юноша» и «Извольте расплачиваться за свое поведение». Дикон против такого наказания не возражал, и отвечал сначала застенчиво и довольно неуклюже, а потом получаться стало все лучше и лучше. Он определенно входил во вкус.
По дороге обратно в лагерь, шагая за довольным Алвой, Дикон безуспешно пытался согнать с лица счастливую улыбку. Еще бы! Эр Рокэ доказал, что его чувства взаимны, а так же что его намерения в отношении Ричарда столь же серьезны, ведь после того, что произошло у речки, Ричард смущенно покраснел, Алва просто обязан на нем жениться. Следовавший тайком за ними Эмиль Савиньяк нетерпеливо приплясывал на месте, когда голубкам… или воронятам, тут уж не суть важно, приходило в голову остановиться и обменяться еще парой страстных поцелуев. У генерала Савиньяка были замечательные новости, которые следовало как можно скорее письмом отправить в столицу, но приближаться к Ворону меньше, чем на расстояние выстрела он все же не решался, и потому вынужден был плестись следом.
«Дорогой Нель, - писал он вечером. - Думаю, что самое время попросить матушку прислать той знаменитой настойки. Нам нужно отпраздновать удачный конец этой охоты и поздравить добычу с поимкой и успешным кольцеванием охотника».
***
Шло время.
Эту войну они выиграли. Как и многие другие после нее.
И уже позже, в один прекрасный день среди прочих украшений на пальцах Первого маршала появилось скромное, почти женское колечко с карасом, на которое Ричард каждый раз любовался с нескрываемой гордостью, а сам Алва лишь ухмылялся и вежливо осведомлялся о здоровье интересующихся личностью дарителя. И только кардинал Сильвестр знал, скольких трудов стоило убедить Дикона не присылать возлюбленной эрэа, то есть Первому маршалу Талига, свадебный браслет, а ограничиться более скромным подарком.
В качестве ответной любезности Дикон не возмущался, когда Рокэ трепал его по голове и почти ласково называл «вьюношей», присобачив-таки заветную букву.
И, наконец, перемены наступили и в жизни Моро. Дик так и не перестал кормить коня-людоеда морковкой, от чего характер жеребца, конечно, не улучшился, но теперь при таком весьма солидном весе ему иногда было просто лень кусать конюхов и вставать на дыбы. |