Название: План "Катарина" |
И за какими только кошками он поддался на эту провокацию?! Себе дороже вышло… - Впрочем, - добавил Придд чуть задумчиво, - вряд ли у вас хватит на это смелости, господин цивильный комендант… После чего Повелителю Скал оставалось только грохнуть кулаком по ближайшей горизонтальной поверхности, уронив на пол старинную вазу алатского хрусталя, и поклясться - увы, в присутствии свидетелей, - что не далее чем завтра он повторит свою пылкую речь пред синими очами Врага Талигойи. - Мы на месте, господин комендант. - Елейным голоском сообщил провожатый. Обычно Ричарду такое обращение льстило, но сейчас приторные интонации только действовали на нервы, и без того расшатанные, а в благожелательности чувствовалась неприкрытая фальшь… - Вот и хорошо, - поспешил ответить Ричард, так как дверь уже начала открываться со скрипом, достойным трагедий Дидериха. - А теперь оставьте нас. - Но господин комендант, - смутился провожатый - Закатные твари, как же его зовут?! - Это небезопасно. Ричард искоса посмотрел на человека и приподнял бровь - в точности как эр учил. Подействовало. Человек пообещал, что стража будет поблизости, и испарился. Повелитель Скал с чувством приговоренного к казни шагнул в камеру. - Окделл, это случайно вы?.. - поинтересовался Ворон, не меняя позы, но соизволив приоткрыть свои невозможные синие глаза. Дик попытался вернуть себе ясность рассудка. - Эр… Герцог Алва!!! - рявкнул он, собираясь начать свою речь, и снова умолк, потрясенный выражением лица Ворона. А лицо у последнего было довольное-предовольное, с этаким сытым кошачьим прищуром, и развратное-преразвратное. Как у Вицушки, только еще хуже, хотя куда уж, казалось бы?.. Ричард за свои восемнадцать лет жизни успел насмотреться на всякое, но такого еще не видел. - Окделл, ну где же ваши манеры? - протянул Ворон с койки. - Где продолжение фразы? В конце концов, нехорошо заставлять даму ждать. - А вы же не дама… - растерянно пролепетал Дикон, отступая на всякий случай к двери. Дверь от толчка послушно захлопнулась, вопреки собственной скрипящей природе, и Дик почувствовал себя крысой в мышеловке. - Ну и что, - радостно возразил Рокэ Алва, не без удовольствия наблюдая за перемещениями юноши, - а вдруг мне хочется… - Хочется чего?! - пискнул Ричард. *** - Господин Первый маршал! - Робер оглянулся, чтобы наткнуться взглядом на стремительно приближающуюся серую фигуру. - Какое счастье, что я вас наконец нашел! Никогда еще Робер Эпине не видел Повелителя Волн в таком волнении. Вся холодная невозмутимость словно слетела с Валентина Придда, выставив на обозрение растерянного и расстроенного юнца. Таким Спрут не был даже в Доре… Что же произошло?! - Спокойнее, герцог, не гоните коней. Что-то где-то горит? - проклятье, алвовская манера изъясняться, похоже, прилипла к нему раз и навсегда. Валентин перевел дух и мотнул головой. - Господин… Герцог Эпине, это касается только вас и… и герцога Алва. Я… Последние новости из Багерлее… Леворукий и все его кошки! Что-то случилось с Алвой! Что-то такое, из-за чего даже непробиваемый Спрут бледнел и не мог двух слов связать. Робер сам не понял, как оказался нос к носу с Приддом, схватив того за плечи. - Что с ним?! Он жив?! Ах, Дикон! Ну тогда… Видимо, Спрут заметил облегчение, мелькнувшее в глазах Иноходца. - Насколько мне известно, - уже более спокойным и знакомым оном продолжил он, - Окделл находится там с поручением от лично Его Величества Альдо Ракана. Он отослал стражу. Облегчения как не бывало. Что мог Альдо поручить Дику?! Парень все-таки так глуп, и, похоже, совсем забыл, чем обязан своему бывшему эру. Зачем ему было отсылать стражу?! - Поезжайте без меня. Там вы нужнее. Ну! И Робер, сам толком не осознавая, что делает, дал шпоры коню… *** - Окделл, вы что же, так и будете стоять столбом у порога? Уверяю вас, дверь держится надежно, подпорки ей не требуются, - мурлыкал Алва, зло посверкивая ярко-синими глазами. - Проходите, присаживайтесь. Жаль, правда, здесь нет стула - кардиналу его приносят… Но не беда, кровать мне великовата, вы здесь вполне уместитесь… - Эр Рокэ… Я… - Дикон безуспешно пытался вставить хоть слово, но красноречие никогда не было отличительной чертой Окделлов, а Алвовское мурлыканье напрочь глушило все попытки ответить. - Да вы не стесняйтесь, герцог. Какой в этом смысл, особенно теперь? К тому здесь все свои... - Гнул своё Ворон. - Н-неправда, - Ричард наконец-то вспомнил, зачем сюда пришел. - Я в-вам не свой! - Теперь уже нет, - согласился эр, то есть, не эр, а подлец и мерзавец и враг Альдо. - Вы мне больше не оруженосец. Что ж, тем больше новых возможностей! С этими словами маршал наконец соизволил оторвать свое желанное многими тело от тюремной койки и сделать пару шагов в направлении окончательно оторопевшего Дикона. Последнему между тем вдруг начал мерещится запах роз и рассыпанные черешни. Еще почему-то привиделся юноше парусник, плывущий по теплому южному морю, гигантский кальмар, скелетообразная мартышка и истеричная девица в лодке - всё это в какую-то долю секунды! Но Ричард, разумеется, так и не понял, какое отношение имеет сей относительно мирный пейзаж к отчаянно вихляющему бедрами и неожиданно сладкоголосому Алве. Маршал, между тем, зажал жертву в угол и взирал на неё весьма плотоядно. - Эр Рокэ… - в отчаянье проблеял Дикон. Он уже и думать забыл о каких-то там спорах со Спрутом и мечтал только об одном: уйти отсюда поскорее и, по возможности, в целости и сохранности. - О нет, юноша, - интимным шепотом поправил Ворон. - Я вам отнюдь не эр. И это к лучшему. Ведь я же говорил, кажется, что близость с оруженосцем мне претит… - Какая еще близость? - сипел Ричард, холодея, с чувством черной безысходности осознавая, что не может даже повысить голос… позвать на помощь… - Окделл-Окделл, - голос Алвы был по-штанцлеровски ласков. - Могли бы уже и понять… Что от вас требуется! - с этими словами Ворон резко качнулся вперед, и быть бы Дику прижатым к стене, кабы не уроки, которые ему давал в свое время всё тот же "эр Рокэ". Реакция не подвела, Ричард, всё так же спиной к стене, ушел в сторону, чудом вывернулся из угла, не попав в пылкие объятия сумасшедшего узника… и, сам того не понимая, продолжил движение к кровати, правда, спиной. Алва никуда не торопился. На губах его блуждала сытая тигриная улыбка, и он всё наступал мягкими, скользящими шагами, загоняя свою добычу, куда требовалось. - Вот и всё. Эта короткая фраза вобрала в себя очень многое. И край узкой кровати, предательски ударивший под колени, и сильное тело Алвы, врезавшееся в юношу и подмявшее его под себя и, в сущности, соприкосновение спины с койкой - не слишком приятное, к слову. Что происходило дальше, Дикон помнил плохо. Кажется, он отбивался, даже дрался, собираясь дорого продать свою Честь. Кажется, Алва умудрился не только свести все попытки к сопротивлению на нет, но и раздеться в процессе почти догола и заняться гардеробом Ричарда… Кажется, в какой-то момент правда все-таки победила, потому что он, Ричард, оказался сидящим верхом на очень скудно одетом Алве, прижимая излишне бойкие руки последнего к кровати… - Спасибо вам, Робер. Заберите этого… Этого. И уходите. Пожалуйста. И отвернулся от обоих посетителей, лег, обхватив себя за плечи тонкими бледными руками, подтянув колени к груди. С учетом того, что оставались на Вороне только штаны, и те сползшие, зрелище открывалось просто замечательное. - Что это было?! - орал Эпине, уже не думая ни о стражниках, ни об Алве, который наверняка всё слышал из-за двери. - Что это было, я тебя спрашиваю!!!!??? Ричард издал невнятный звук. Трудно говорить, когда ты только что чудом спасся из тлетворных объятий прислужника Леворукого. Вдвойне труднее - когда тебя схватили за шиворот и безостановочно мотают из стороны в сторону… - Что ты с ним сделал, сволочь?! - судя по всему, Иноходец уже и сам не понимал, что несёт. - Что ты хотел с ним сделать, отвечайкогоспрашиваю?!!! - ВОН! Убирайся отсюда НЕМЕДЛЕННО!!! И ничего уже не соображающий Ричард счел за лучшее послушаться. *** Гальтарские твари! А также полуночные и Закатные! И любые другие! Третья бутылка - а напиться и забыться не получается. Со злости Робер саданул ни в чем не повинным сосудом о стену. Содержимое живописным пятном разбрызгалось по обоям, и Робер запоздало испугался: а вдруг опять кобыла?! Но нет, скорее уж пятно напоминало двуфигурную композицию. Неприличного содержания. На тюремной койке. Увиденное им тогда в Багерлее можно было трактовать только одним образом. Ричард пытался… О нет, Ричард! Пытался! Алву! Робер сел прямо на пол и стукнулся головой о стену. Как и следовало ожидать, мысли от этого никуда не делись. Закатн… Леворукий, как же мерзко, как подло и пошло! Какая низость! И Алва… Перед Робером так и стояла тощая спина, смятые серые простыни - да в каких условиях они там его держат?! - дрожащие тонкие пальцы - чуть сожми и сломаешь! И этот голос - усталый, надтреснутый, словно… Ох нет! Эпине резко вскочил на ноги, пораженный новой, еще более ужасающей догадкой. А что если это… Если это не первый раз?! Ведь откуда-то пошли слухи? Ведь откуда-то прознал Валентин! А как он мог о чем-то знать, как кто-то мог о чем-то знать, если это всё еще только планировалось?! Такие приказы не обсуждают даже в закрытых кабинетах, их отдают шепотом, на ухо, чтобы даже самим не слушать этой мерзости… Но если он прав - ах, как бы хотелось сейчас ошибаться! - то как же давно это началось?! Сколько же времени Алва, великолепный Ворон, непобедимый полководец вынужден терпеть… подвергаться… такому?! Эпине словно в полубреду сорвался с места, седлать коня, погонять его, скорее, скорее, еще быстрее, чем днем, стремясь всё туда же, в Багерлее. Чтобы узнать правду, какой бы невыносимой она ни была! *** Тюремщики взирали на господина Первого маршала с ужасом. Всем уже известно было о его непонятной дневной вспышке и о взрыве в камере Ворона, а подробностей не знал никто, и это давало почву для самых странных и пугающих слухов. Вспоминали огонь и звериную ярость в глазах Повелителя Молний, застывший взгляд герцога Окделла, скорчившегося на кровати Рокэ Алву - плечи его вздрагивали, словно от сдерживаемых рыданий, а на оклики тюремщиков он не реагировал. Людям было страшно. - Ах, это вы… Эпине. Робер кивнул. Ему было трудно говорить. Этот жест, эта реакция… Чтобы ничего не страшащийся Ворон так встречал незваного гостя… Должна быть причина, и очень весомая! - Что привело вас сюда в столь поздний час? - всё так же тихо, со странными, печально-добрыми интонациями продолжал Алва. - Надеюсь, не то же, что остальных… Как кинжал в сердце вонзили! Робер не смог сдержать дрожи, умоляя взглядом пояснить, уточнить, опровергнуть, сказать, что он всё не так понял..! - Так, Робер, именно так, - спокойно, даже как-то отстраненно - чересчур отстраненно - сказал Алва. - Его Величество, - маршал позволил себе слабо усмехнуться, - Ракан готов пойти на что угодно, чтобы добиться своего. - Но не на это же! - простонал Робер. Всевышний, как же ему было плохо, ему не было так плохо даже когда они проиграли в болотах Ренквахи, даже когда головы друзей раскатились по камням Саграннских гор у него на глазах… Даже когда они убивали несчастных гоганнов, даже когда взрывали ворота Доры… Нет, никогда не испытывал он такой боли. - И на это тоже. - Безжалостно произнес Алва. Безжалостно, но голос его оставался по-прежнему мягким, словно он не хотел, чтобы Робер принял всё слишком близко к сердцу… Как будто возможно было не принять! Эпине заставил себя поднять глаза и всмотреться в узкое лицо сидящего на кровати. Как же он раньше не замечал, насколько сильно изменился бывший, теперь уже точно бывший враг! Как он похудел! И лица-то почти не осталось - одни глаза синие, да губы потемневшие. И ребра все пересчитать можно, а руки… А руки у него и были тонкие, это Робер запомнил еще с их самой первой встречи, но вот эта дрожь! Откуда?! Алва, видимо, почувствовал чужой взгляд, потому что сцепил кисти, но куда там… Дрожали и плечи, да его же всего колотит! И эти красные пятна на заострившихся скулах… Леворукий, неужели лихорадка?! - Успокойтесь, Эпине, - Алва словно разговаривал с маленьким перепуганным ребенком. - Всё в порядке. Просто здесь не лучшие условия. Немного темновато, немного сыровато… Не верх уюта. Но я почти привык. Опять эта бледная улыбка. Он болен, это видно невооруженным глазом! Что же они с ним сделали?! - Вам надо одеться. - Возможно. Но я как-то привык уже быть раздетым при посторонних, - заметил Ворон. И Робер понял, откладывать больше нельзя, иначе он сойдет с ума от неопределенности. Да и Рокэ так настойчиво поднимает эту тему… Ему надо выговориться. - Возьмите это, - губы слушались плохо, да и руки тоже, но на то, чтобы стянуть камзол и протянуть его узнику, Робера еще хватило. - Оденьтесь и расскажите мне. Всё. - Вы не захотите слушать, - хорошо хоть он принял одежду, это добрый знак, значит, Алва ему доверяет. - Признаться, Эпине, я думал, что вы уйдете, как только узнаете… Чем мы тут занимаемся. - Какая глупость! - не надо было этого говорить, но слова сами сорвались с губ. - Я не… - Неужели вам не противно? - в какой-то момент в голосе собеседника прорезались старые, знакомые нотки, принадлежавшие циничному, насмешливому Ворону. - Я же теперь, как бы лучше выразиться… Грязный. Это его воображение, или затаенная боль действительно прорвалась в последних словах? Робер решительно повернулся к Рокэ, положил руку ему на плечо - всё еще дрожащее, кстати - и так же твердо сказал: - Герцог Алва, в тот день, когда я посмею так думать о вас, я сам себя убью! И это не пустые слова. - Не пустые, зато чересчур пафосные, - поморщился Ворон. И затем добавил, гораздо мягче: - Алва! - сердце у Робера разрывалось и от этих слов, и от тона, которым это было сказано - такого искреннего, такого… не алвовского. - А вы зовите меня Рокэ, разумеется, когда мы одни. Я всю жизнь мечтал о старшем брате, мои-то все умерли… Впрочем, простите меня, Робер, я отвлекаюсь… И, сидя скрестив ноги на кровати, зябко кутаясь в роберовский камзол, Алва начал свой рассказ: - Когда этот агарисский выродок понял, что жара на меня не действует, он решил изыскать новый способ выпытать нужную ему информацию… Не нанося видимых телесных повреждений, - маршал криво усмехнулся, но усмешка получилась какая-то болезненная, и что-то сжалось у Робера внутри. - Пронять меня голодом и жаждой не получилось. Но он думал недолго: у некоторых людей воображение хорошо работает именно в этом направлении. Он решил, что нет ничего лучше, чем заставить Кэналлийского Ворона, первого любовника этой страны, почувствовать себя женщиной. Я рассказываю это вам, а сам вспоминаю про Беатрису Борраску… Альдо не мужчина, Робер. Настоящему мачо, как говорят у нас в Кэналлоа, все равно, кто перед ним: мужчина ли, женщина ли… Но он не мог. Они помогали, как могли: сначала два стражника, потом четыре. Я… Я закрывал глаза и терпел. Альдо хотел изнасиловать меня, чтобы выбить нужную информацию и доказать своё превосходство. Не получилось… И тогда Альдо решил отдать меня герцогу Окделлу. Я же… Я согласился бы и на Леворукого, лишь бы прекратить ночные пытки. Тонкие пальцы Алвы с силой рванули простыню, грубая холстина не выдержала, но узник не замечал, что делали его руки, он продолжал говорить, лихорадочно глотая слова, путаясь, сбиваясь. Робер понимал не все, но перебить было невозможно. - Я Окделлу не понравился с самого начала, еще два года назад, о чем он мне и сказал… Если бы я тогда догадался броситься ему на шею, я бы теперь был свободен (с его же помощью), но я посмел показать ему, наследнику Дома Окделлов, что он нужен мне не больше, чем любой другой юноша в королевстве. Узник тряхнул головой и смоляные пряди закрыли лицо. - Как видите, дошло до того, что он начал приходить даже днем, не по приказу... - Он делал своё дело - как всегда бездарно, - а Альдо обсуждал со мной подробности своей политики. Не знаю даже, что было хуже… - Алва с ненавистью уставился в пол. Повисла тишина - тяжелая, невыносимая. Надо что-то сказать, иначе они оба сойдут с ума прямо здесь и сейчас! - У тебя что, и воды нет? - выдавил Робер, глотая слезы. - Что? - спросил Робер. Его разум уже просто отказывался строить предположения. Алва тяжело вздохнул. - Что-что. Того… Он остановился, словно его облили ледяной водой, ярость, превратившая узника в разъяренного льва, погасла, перед Эпине стоял невероятно одинокий Ворон с искусанными в кровь губами. - Вот как. - Тихо, скорбно произнесли за спиной. - Что ж, я предполагал. - Что, Алва?! - Робер развернулся, как ужаленный. - Что предполагал?! - Ты не хочешь больше называть меня Рокэ? - голос мужчины предательски дрогнул. - - Я… Я ненавижу себя за то, что сделал. - Закатные твари, как он мог, как он посмел спрашивать о таком, как посмел заставить Алву заново пережить всё это?!.. Робер, как в тумане, опустился рядом, обнял худую спину, покрытую ужасными шрамами. Другой рукой нашел ладонь Алвы - тонкие пальцы были ледяными. Некоторое время они сидели молча, потом маршал неожиданно заговорил снова: нерешительно, почти робко. - Робер… Здесь живет зло, неужели ты его не слышишь? О чем он? Иноходец с ужасом смотрел на хрупкого мужчину с отчаявшимися синими глазами. Всевышний, в каком же кошмаре он живет! - Кэбитела проклята, Робер! И мы вместе с ней… Ужас и ненависть… Они уродуют всё, от святых икон до человеческих лиц. Дворец перестраивают, но они все равно там… - Они не уйдут пока не заберут нас в Закат, - со спокойствием осужденного подытожил Алва. - Это не война, а нечто большее. Но мы сделаем всё, что в наших силах. Верно? Эпине наконец-то улыбнулся - так же слабо и горько, как Ворон. - Я уже навлек. Робер помертвел. Синие глаза смотрели холодно и спокойно, словно и не было этого ужасного приступа совсем недавно. Ворон по-прежнему не боялся смерти. Хотя чему здесь удивляться: ты ведь и сам её не то что не боишься - желаешь! И если бы только не долг, не обязательства… И Алва такой же. Нет, он сильнее! Случись всё это с тобой, ты бы сломался, разве нет? Убил бы себя, как последний трус! А он держится и будет держаться до последнего: черный ворон, упрямо летящий против ураганного ветра. А значит, ты тоже должен выжить. И спасти его. Любой ценой. - Хорошо, Алва. Я понял. Они в последний раз улыбнулись друг другу, как улыбаются смертельно раненные люди, потом Робер быстро вышел, и - стремительным шагом, постепенно переходя на бег, прочь, прочь по коридорам, и от Багерлее - во дворец. К бывшему другу, бывшему сюзерену, бывшему человеку… *** Алва корчился на кровати, сжимался в клубок, дрыгал ногами, стонал, зажимая рот ладонью, метался, заламывая руки… Звуки, которые он при этом издавал, больше всего напоминали призывный клич ызарга в брачный период. Когда истерика, наконец, прекратилась, и позывы смеяться до потери пульса ушли куда-то глубоко, так что их можно было спокойно подавить, маршал с трудом поднялся и на подгибающихся ногах подошел к дальней стене. О, как чудно и мудрено строили Багерлее! Мельчайший зазор между камнями позволял соседу слышать всё, что происходит в камере рядом. Алва прижал губы к трещине и хрипло поинтересовался: Из-за стены донесся вздох. - Если бы я обладал вашей молодостью и внешностью, я бы тоже прекрасно проворачивал подобные дела в одиночку. А помощь Валентина, как осведомителя, вам всё же понадобилась. Кроме того, сделайте скидку на человека и обстоятельства. Глупее Эпине только Окделлы, и только они более порывисты. Повелитель ветра мечтательно зажмурился. - Да, сквозняки, несомненно, очень полезны для старых и больных людей… Особенно, сырые, промозглые, вездесущие тюремные сквозняки … Алве все еще было смешно, поэтому он сжалился над Штанцлером, и в ту ночь ничего "старого больного человека" не тревожило. *** Через сутки Альдо Ракан был застрелен собственным Первым маршалом, после чего оный маршал силой приволок орущего и ненавидящего Ричарда Окделла в Багерлее и долго тыкал его носом в холодные камни под ногами Алвы, срывающимся голосом требуя умолять о прощении и пощаде. Ничего не понимающий Дикон подвывал, не зная, как спастись от жуткого Ворона и свихнувшегося Эпине. Алва, который справедливо полагал, что Окделл перед ним виноват, не спешил останавливать Робера и в чем-то его разубеждать. Вместо этого он молчал и довольно щурил невыносимо синие глаза, благо Иноходец тоже на него не смотрел, занятый вырывающимся Диком… |