Адмирал цурзее
Солнце село: продрогло, устало.
Как же тихо – ни песни, ни птицы...
Раньше дня мне всегда не хватало,
А теперь каждый час годом мнится.
Я всегда рвался к новым свершеньям.
Жизнь неслась сумасшедшей кадрилью.
Но сегодня взамен мельтешенья –
Только сны: волны, ветер и крылья.
Одиночество, мука потери,
Льдистой маской надежно укрыты,
А душа, как фрагмент акварели –
Краски смазаны, контуры смыты...
Прошлых дней моих взлеты, паденья –
Все осталось со мной болью, былью...
Только снова приводят в смятенье
Эти сны: волны, ветер и крылья.
Мне у вас страшным был первый вечер –
Все казалось больным, сумасшедшим...
Как же плакали тонкие свечи!
О своих, о чужих, об ушедших...
Страх потом потускнел, потерялся,
Как поросший пушистой ковылью...
Было б можно, я б здесь и остался...
Но есть сны: волны, ветер и крылья.
Как хотелось быть гордым героем,
Но в плену все до дрожи знакомо...
И не знаю, что делать с покоем,
С чувством вновь обретенного дома...
Я, боюсь, был неважным солдатом.
Сам борьбу променял на бессилье.
И за это наградой? расплатой?
Стали сны: волны, ветер и крылья.
Жаль, война. Нам нельзя быть друзьями.
Вы согласны со мной, я же вижу.
Если так, кто же мы тогда с вами?
За всю жизнь мне никто не был ближе.
Вновь топлю, запиваю вином я
Те мечты, что рассыпались пылью.
А ночами, под рокот прибоя
Вижу в снах волны, ветер и крылья.
Враг мой, брат мой, молю, научите,
Как смеяться в лицо клятой смерти!
Тает лед, когда солнце в зените,
Жалит память отчаянней плети...
Лишь закрою глаза – вижу бой я.
Пахнет ветер бедой и полынью...
И летят над свинцовой волною
Кораблей моих мертвые крылья...
Багерлее
Плавит мозг духота,
А вокруг темнота –
Тщетно солнце глухие жжет стены.
И печет губы соль,
А привычная боль
Рвется в стертых запястьях сквозь вены.
На металле цепей
Блики тусклых свечей –
Предпочел б я их видеть на шпаге!
Жаль, с оружьем – беда,
А в душе, как всегда:
Злость вдобавок к упрямой отваге.
И я сутками сплю,
Я с восторгом смотрю
Сумасшедшие сны: все о лете,
Где гранаты в цвету,
Где на южном ветру
Бьется флаг, синий флаг Алвасете.
Здесь же крошево лун
И гитара без струн –
Признаю, для меня это ново.
Гладят пальцы лады…
От тюрьмы и беды
Зарекаться нельзя, право слово.
Вы довольны судьбой?
Вы гордитесь собой,
Свято верите в старые сказки.
Вас боюсь огорчить,
Но нельзя победить,
Если вечно ждать с неба подсказки.
Вы хамите в лицо –
Да, что взять с подлецов?
Зависть в вас безрассуднее страсти.
И пускай я в плену,
Я игрок. На кону
Нечто большее денег и власти.
К тварям – гордость мою,
Меч – к ногам королю.
Выбор был очевиден и ясен.
Сожаления нет.
Не стремлюсь я в Рассвет.
Ведь Закат, согласитесь, прекрасен…
Виконт.
Я был повесой, щеголем завитым,
Не склонным в жизни, в общем, ни к чему,
Но, что же в нем влекло меня магнитом?
Мне кажется, вот-вот и я пойму…
Мы вместе шли, топча песок и время,
А цель была видна лишь одному.
За что на нем лежит такое бремя?
Мне кажется, вот-вот и я пойму…
Огонь души, помноженный на память,
Мотивы, не доступные уму.
Но чье его вперед толкает знамя?
Мне кажется, вот-вот и я пойму…
Он щит для многих, сам же – без доспеха.
Вся жизнь – война, покой – не по нему.
Так в чем залог победы и успеха?
Мне кажется, вот-вот и я пойму…
Боль крыльев – небу, но полет опасен.
Ну почему же беды, все – ему?
Ведь он, как ветер, звонок и прекрасен…
Мне кажется, вот-вот и я пойму…
Ему с людьми, как в клетке, душно, тесно.
Отдайте мне часть ноши – я приму!
Зачем он выбрал путь по краю бездны?
Мне кажется, вот-вот и я пойму…
Ярмом на плечи – тяжесть клятой чести,
В придачу к родовому их клейму.
Как уберегся он от жажды мести?
Мне кажется, вот-вот и я пойму…
Как усидеть в оставленном им доме?
Как без него смеяться, пить, дышать?
Как в одиночку выжить на Изломе?
Не отвечайте! Не желаю знать!
Я помню: вечер… Как рыдали струны!
Вкруг прошлого он песней вил кайму.
И плавились в камине искры-руны…
И падали с небес не звезды – луны!
И кошки с две я что-нибудь пойму.
Катари - Алве.
Замерз до льдинок голос…
Пусть ночь, пусть снег – вернись...
От влаги вьется волос…
Пусть пьяный смех – вернись!
Слова стали строже и резче.
Пусть больно –
Так надо.
Другим оставь позы и речи,
Мне хватит
И взгляда.
Вокруг чужие лица…
Пусть стон, пусть вой – вернись.
Твой облик ночью снится…
Пусть страх, пусть бой – вернись!
Луна серебрит твою кожу,
А ветер
Целует
Спокойно, бесстрастно – быть может!
Но сердце
Ревнует.
Хочу кричать так громко:
Пусть боль, пусть кровь – вернись!
Выходит хрипло, ломко:
Пусть смерть, но вновь – вернись...
Лишь эхо пустых обещаний:
Вернуться...
Дождаться...
Избитые фразы прощаний...
И время
Расстаться.
Куплеты Ротгера Вальдеса.
Улыбка – престранная штука,
Скрываются счастье и мука
Изгибом губ лучше, чем маской,
Вдобавок, надежнее краска!
И острые грани насмешки
В ферзи прочат умные пешки,
Боль давят, скрывают обиду:
В душе – бездна злости, но с виду…
Улыбка – коварнее яда!
Вы верите: дама вам рада,
Она же за вашей спиною
Способна замыслить такое!
А вы, как доверчивый мальчик,
Целуя подставленный пальчик,
Склоняя пред нею колена,
Дождетесь не смерти, так плена.
Улыбка – орудие беса.
Улыбчивый, милый повеса
Бывает опасней гадюки,
В душе – беспощаднее вьюги,
Сраженные в раз внешним блеском,
Под лед вы провалитесь с треском,
А он, стоя возле пролома,
С улыбкой не скажет ни слова.
Улыбка смертельней кинжала,
Подлей скорпионьего жала,
Она – порожденье обмана,
Глаза застит лучше тумана,
Смеются убийцы и воры,
Любовники, скрытые шторой,
Мерзавцы, ублюдки, подонки,
Овчиной прикрытые волки…
--------
Но все же, желаю вам встретить
На вашем пути больше этих –
От тех, постных-кислых, что славно,
Нельзя ждать добра и подавно.
Кэналлийская.
Пусть клинки запоют, в бою встретясь.
А я в блеске стали сгорю.
И пусть дым от костра, к земле стелясь,
Напомнит туман… Я пою!
В бликах солнца свой рок различу я.
Вновь на кромке обрыва стою.
Ничего здесь уже не ищу я:
Чуждо всё, я один. Я пою!
Видят звёзды – не надо пощады!
Я не жду жизни новой в раю.
Не надеюсь на славу, награду:
Я забыл их. Я здесь. Я пою.
Ну и пусть я у смерти во власти –
Своей кровью окрашу зарю!
Вы боитесь, а мне же смерть – счастье…
Я иду. Я смеюсь. Я пою.
Луиза. Вслух и про себя.
Когда годы проходят сквозь пальцы,
Когда выплачешь все, что есть, слезы,
Со спокойной душой берешь пяльцы,
Вышиваешь треклятые розы.
Старость, а рядом нет никого:
Вся жизнь – пустота и страх.
Помню лишь небо в глазах его.
Лишь небо в его глазах…
Хлопья снега ложатся на плечи.
День за днем воют тонко метели.
Так наивно и жадно ждать встречи –
Бесполезно, на самом-то деле.
Лето придет, да что мне с того?
Гомон крикливых птах…
Небо я вижу в глазах его.
И только в его глазах.
Время позднее, надо ложиться…
Сколько можно чего-то бояться?
Ну, приспичит супругу явиться…
Не впервой ведь, смогу разобраться…
Ночи опасны, но ничего.
Праху оставлю прах.
Снится лишь небо в глазах его.
Лишь небо в его глазах.
В общем, мысли занять очень просто:
Дети, Айрис, любовник, мамаша…
Но свербит там, в груди, тонко, остро:
«Как он…? Где…? Лишь бы жил…» – вот ведь каша!
Вечно сердце с душой у него
Бьются в чужих парусах.
Ветер и небо в глазах его,
Хмель неба в его глазах.
Гложет люто опять неизвестность.
Ночью пегая бродит кобыла.
Неужели в награду за верность
От судьбы достается могила?
Дальше что будет? Спросит кого?
Излом означает крах?
Верю лишь в небо в глазах его.
В синь неба в его глазах…
Маршал Запада.
Закатное солнце снег красит кармином,
Пятнает отчаянно-алым.
Ты сел прямо на пол к решетке камина,
Острей себя чувствуя старым.
А снег свои раны штрихует тенями,
Скрывает под призрачно-синий.
Бессмысленно стали минуты часами,
На окна лег матовый иней.
Пугливый огонь робко тянется к коже,
Ластится подобно дворняге.
А солнце и снег невозможно похожи
На блики огня на бумаге.
Как тени деревьев – чернильные строчки,
Залитые трепетным светом.
Камнями в снегу – запятые и точки…
Ты медлишь, ты тянешь с ответом.
Огонь догорает, но телу – теплее:
Касера славна чудесами!
Безумная весть: мальчик твой в Багерлее…
В бумажный комок вгрызлось пламя.
Ты помнишь улыбку его и проказы
Так четко, так ярко – до крика!
Тебе делать выбор, твоих ждут приказов.
И как же тебе это дико…
Так важно быть мудрым, спокойным, умелым,
Надеждой, щитом и опорой,
Но время висок давно сделало белым,
И смерть караулит за шторой.
Пусть боль, как змея, жалит в самое сердце –
Нельзя дать ей взвиться в упреке.
Он сделал, что д`олжно, от клятвы не деться…
Будь прокляты клятвы! Ах, Рокэ…
-----
Весна – это юность, улыбки, небрежность…
Суть лета – бездумная радость…
В осеннем пейзаже – гармония, нежность…
Зима… А зима – это старость…
Спрут.
Славный вечер! Как трепетны звезды!
На дороге – пустынно и гулко…
Но я рад, что явился не поздно,
Чтоб прервать эту вашу «прогулку».
Вы спокойны, слегка ироничны,
Лишь на дне синих глаз – удивленье:
Мои действия чуть необычны?
Что ж, всему можно дать объясненье.
Я так редко других пускал в душу,
После брата Вы будете первым.
… Бьёт озноб, хотя я ведь не трушу!
Просто странно… Наверное, нервы…
Меня звали бесстрастной скотиной –
Я ж держался на грани терпенья!
Стиснув зубы, следил за картиной:
«Та-Ракан и свинья в черных перьях».
Тварь безмозглая, лживый ворюга!
Вот сестрица его – да, не промах…
Я ж держался: взгляд – лед, в сердце – вьюга,
Только солнце хотел, ветер в кронах.
Я не спрутом был – просто медузой,
Мелкой тварюшкой: зонтик-бахромка…
Что я смог? Стал шутом! Сузой-Музой…
Вот уж точно: там рвется, где тонко.
Да, Излом. Время войн и парадов.
Время ядов, наветов, кинжалов.
Во дворце же царит клоунада –
Фарс в одеждах седых ритуалов.
Я устал. Может быть, слишком молод.
Ошибался и лгал: делом, словом.
Но мне жаль умирающий город
И людей, что зовут его домом.
Вы свободны, как птица… До крика!
Каждый вдох напоен жизнью, страстью.
И поэтому мне было дико:
Видеть Вас в кандалах перед мразью.
Кони рвутся в дорогу – прекрасно.
Вы поверьте, я чувствую, вижу:
Будет небо прозрачно и ясно,
Будет ветер всесильно бесстыжим.
Время тает сугробом весенним …
Вы простите мою многословность –
Мне не свойственно! Может, волненье…
Что же, в путь? Ах, осталось условность.
Я, боюсь, чересчур педантичен,
Но хочу кое в чём разобраться.
Мне вопрос этот нЕ безразличен:
Как же к вам мне теперь обращаться?
Звать вас Эром мне кажется пошлым.
Просто Рокэ? Боюсь пока рано.
«Монсеньор» пусть останется в прошлом.
Герцог? Нет! Я решил. Соберано!
Нынче герцогов – целая куча,
Повелителей, в сумме, четыре.
Так что грех – не использовать случай:
Соберано – один в этом мире.
Триолет.
…Застывшие черты, усталый взгляд.
Ступени вверх, толпа, пустая плаха.
Мутит от гнева и чужого страха.
Застывшие черты, усталый взгляд.
Покорность пред лицом конца и краха.
И замер обреченных серый ряд.
Застывшие черты, усталый взгляд.
Ступени вверх, пока пустая плаха...
…Мчит вестником Заката Черный Гость.
Как флаг по ветру – вороные пряди.
Бой безнадежен, так чего же ради?
Мчит вестником Заката Черный Гость.
Никто не крикнул: «Осторожно! Сзади!»
Но выстрел только распаляет злость.
Он вестник из Заката, Черный Гость.
И липнут к коже вороные пряди…
…Несется вскачь на взмыленном коне.
Пыль на губах, и кровь в висках – набатом.
Дорогой, алым залитой закатом,
Несется вскачь на взмыленном коне.
Копыт дробь в ритме дикого стаккато.
Рубашка в красных пятнах, как в вине.
Безумец на оскаленном коне.
Пыль на губах, и кровь в висках – набатом…
…И время рвется лопнувшей струной,
Крест накрест перечеркнутое сталью.
И небо падает ему на плечи шалью.
И время рвется лопнувшей струной.
Безмерно верный долгу, обещанью,
Летит шальной, сорвавшейся стрелой.
И время рвется лопнувшей струной,
Крест накрест перечеркнутое сталью…
Король нелеп, но всё же Он – король.
К Его ногам легла покорно шпага,
Ради Него и битва, и отвага.
Король нелеп, но всё же Он – король.
Но застит взор предательская влага,
И капли на щеках не дождь, а соль.
Король смешен, но, Твари! Он король.
Ему – поклон, и синий взгляд, и шпага…
…Жаль, нынче это глупостью слывет,
Ведь благородство здесь уже не в моде,
Жизнь сюзерена предпочесть свободе…
Жаль, нынче это глупостью слывет.
Привычней отравить, чем дать по морде…
Предателям – награды и почет.
А честность нынче глупостью слывет,
И благородство так давно не в моде.
Эпине – Ворону.
Вы мой "смертельный враг"… О, небо! как банально…
Возможно я дурак,
Но я узнал давно:
Не обмануть судьбу: в итоге все – фатально,
Я Вам к ногам кладу
Мой бред… Мне все равно,
Решите ль Вы, что я сошел с ума, рехнулся,
А, может, просто пьян –
в крови бурлит вино…
Я просто сам в себе жестоко обманулся,
Но все ж «поклон» судьбе,
Что понял хоть одно:
Я столько долгих лет не жил, а притворялся,
Кинжалов и монет
Лишь признавая власть,
Я в жизни столько раз кому-то в страсти клялся,
Но, только встретив Вас,
Узнал, что значит страсть.
И дело тут не в том, что Вы, как бес, красивы,
Ведь внешность ни при чем
Была и будет впредь.
Я обещал не лгать – мои слова правдивы,
Не трудно перестать:
Лишь стоит захотеть.
Как расписать легко Вас в ярких пошлых красках –
Мол, «небо высоко»
ваш «отражает взор»,
И кожа – «как атлас»… лицо – ну прям, как в сказках!
Но я унижу Вас,
Заставив слушать вздор.
И я скажу, как есть, что в жизни все не просто,
Достали ложь и лесть,
И хочется завыть.
И я с трудом дышу в трясине липкой злости,
Я боль вином глушу,
Но, как же больно жить!
А Вы глоток воды в безжизненной пустыне…
Открыты для беды,
Вы вечно на краю.
А я за Ваш покой, за сон и смех, отныне,
Приемлемой ценой
Считаю жизнь свою.
Все думают, что я Вас должен ненавидеть.
Разгром… Моя семья…
Да, мало ли… Бог весть!
За промахи других на Вас я не в обиде.
Лежит на нас самих
Ответственность за спесь.
Вы яростны, как смерч; все думают: безумны…
Мне мало редких встреч:
Я Ваши хочу знать
Привычки и мечты. Свободно и бездумно
Вас называть на «ты»,
Заставить доверять…
------
Ни сердцу, ни уму сумбурные признанья.
Вы смейтесь – я пойму,
Не упрекну ни в чем.
Ответ не стану ждать – что толку в ожиданьях?
Но я могу мечтать,
Что, может быть, потом… |