Герои книжки
Я хотел рассказать тебе сказку.
Не по возрасту нам, но все же..
Как соленый бриз веет лаской,
Выводя узоры на коже.
Как песок на солнце искрится,
Словно все алмазы на свете,
Как кричат над водою птицы,
Задевая крылами ветер.
Как прибрежные волны лижут
Белой пеной босые ноги.
И что звезды здесь ярче и ближе,
И что все земные дороги
Неизбежно сюда приводят,
Сколько б нас судьба не кружила.
Что мы встретимся. Дышим, вроде.
Значит, все-таки живы, живы.
Что мы те же смешные мальчишки.
Но строка в письмо не ложится...
Мы всего лишь герои книжки.
Автор нас раскидал по страницам.
Глюк
У меня есть вселенский глюк.
Он не лечится. Все. Приплыли.
Я как рыба попал на крюк,
Можно даже веревку не мылить.
Безысходней таких идей
Разве что вышивать на пяльцах.
Верх тупизма - хоть плачь, хоть пей,
Бесполезно даже стреляться.
И подносом по голове
Не поможет, - не выбить дури.
Сядем здесь, на сухой траве,
Посидим, помолчим, перекурим.
И признаем, что мне - каюк,
Словно шхуне, сошедшей с рейда
В бурю. Такой вот глюк
Под названьем Рамон Альмейда.
Конхо Дэрайо.
Конрока! В глазах затаилась злоба,
Обижен, рассержен, растрепан. Еще бы!
Считает, заслуживаю урока
За эти вот шутки. Ну что же, Конрока!
Конвьенте! Какие тут, к кошкам, шутки?
Решителен, как на дуэли в Нохе.
За то, что сочтешь невозможным и жутким,
Я драться готов до последнего вздоха.
Кононда! Чуть дернусь, и кинется в драку.
Смятение скрыть за безумной атакой,
За звоном клинков, безусловно, удобно.
Но как я посмел? Где ответы? Кононда!
Конрайо! Хочу, и могу, и смею.
Читай по глазам. Мой ответ – как рапорт.
Ведь я отступать и жалеть не умею.
Так в бой, альмиранте. Эномбрэдастрапе!
Р.А. - Катарине
Бесноватым огнем заката
Небо вычертит крыш наклоны,
Ночь крадется врагом заклятым,
Я опять безнадежно болен.
Я лечился каминным дымом
Едким, терпким вином без меры,
И выкашливал твое имя,
Как заразную хмарь холеры.
Я бессонниц тугие плети
Намотал на колки гитары,
Я губами ловил тот ветер,
Что касался твоих усталых
Век. Мне в жгут затянуло жилы,
Вздох - как вопль подбитой птицы.
Я, безбожник, хотел уж было
От бессилья начать молиться.
Мой покой навсегда разрушен
Алебастром твоих запястий.
Ты - змея; отравила душу
Горьким ядом полынной страсти.
Р.А. - Фердинанду.
В верности Вам клянусь
На осколках своей любви,
Вот на этой горячей крови,
Что струится по тонким пальцам,
Я клянусь, что буду смеяться
Над любым из Ваших врагов.
Я клянусь быть Вам верным псом,
Самой злой и опасной гончей,
Тем, кого не помянут к ночи.
Я клянусь Вам не видеть снов
Ни о чем, кроме славы Талига,
Никогда - ни сейчас, ни потом.
Пусть все рушится к кошкам, пусть.
Волчьим воем, вороньим граем,
Даже если мир умирает,
В верности Вам клянусь.
Последнее письмо Эгмонта Окделла.
Я люблю своего убийцу.
Не судите меня, - люблю.
Ничего со мной не случится,
Я умею стоять на краю.
Я умею пройти по тропке
Меж холодных могильных плит
В тишине, туманной и тонкой,
И душа у меня не болит.
Я умею стоять, не дрогнув,
Лучше горных седых вершин,
Я умею найти дорогу
В самой страшной ночной глуши.
Не пугают меня ваши лица,
Не склонюсь, коль начнете - судить.
Я люблю своего убийцу.
И любил. И буду любить.
Цикл Р.А. - Р.А.
Детская клятва.
Письменами на теплом песке,
Терпким запахом пыли и меда,
Каплей неба не бледной щеке,
Четырьмя сезонами года,
Волчьим воем, холодной луной,
И цветами на солнечном склоне,
Сердцем мира в раскрытой ладони
Я клянусь, что буду с тобой.
***
Пьяный сонет.
Мой адмирал, пишу Вам сильно спьяну,
И мне не надо подбирать слова.
Пусть от вина мутнеет голова, -
На завтра я опять здоровым встану.
Что сделается мне, когда Вы - там?
Когда Вы не касаетесь рукою
Моих волос, я весел и спокоен.
Но знаете, я все сейчас отдам
За боль и радость мимолетной встречи,
За нервное переплетенье рук,
За сбивчиво-тяжелый сердца стук,
За Ваши несгибаемые плечи,
За голос твой - не в строках редких писем,
А хоть на пять минут живой и близкий.
***
Я пишу свою монограмму.
В этих буквах какая-то магия...
Пусть зима наступает рано,
Но, как вызов этой зиме,
Кораблей паруса упругие,
Рассеченные молнией флаги и
Израненные твои руки
Все еще снятся мне.
***
Я читаю стихи. Каждый вечер. Их немного, но все же - есть.
Неотправленных писем не будет, не стоит портить бумагу.
Ваше море совсем другое - не то, которое здесь.
Но я жду, что появится на горизонте контур вашего флага.
Как можно быть таким идиотом в неполные тридцать пять?
Мне бывает смешно до истерики - от самого себя.
Я придумываю причины, отчего бы мне не писать
Этих жалобных писем, в которых "Мне холодно без тебя"
Прячется между строчек, между житейских драм,
В море - моем, убогом - из пыли и стен домов,
Из веерных перьев, залов, платьев шуршащих, дам,
Кавалеров, сплетен, дуэлей, никчемных, ненужных слов.
Выверни их наизнанку, сожги. Под каминный смрад
То, настоящее, мимолетное, вырвется, вывернув позвонки:
Что бы я ни сказал когда-то, знаешь, я буду рад,
Когда ты приедешь и просто, нежно коснешься моей руки.
***
"Ты во сне шептал его имя", -
Мне сказали, и я поверил.
В душном мраке свечного дыма,
Даже загнанным в клетку зверем,
Даже если пути назад
Нет, у вечности на пороге,
Я легко поднимаю взгляд
И высмеиваю убогих,
Тех, кому не дано понять -
Ни умом, ни знаменьем свыше, -
Что согнуть меня и сломать
Невозможно, пока ты дышишь. |