Я тетушка Мирабелла из Надора, где
в лесах живет много-много диких вепрей!
Они каак прыгнут!
Ни вечером, ни даже ночью Алва не вернулся. Обиженный и снедаемый подозрениями Ричард окончательно решился написать письмо герцогине Мирабелле.
К утру в кабинете Алвы не осталось ни одного чистого листа бумаги и не изгрызенного пера, а Дикон сладко дрых прямо за столом, уронив голову на рожденного в муках литературного монстра.
Дорогая матушка!
Спешу известить вас, что у меня теперь есть муж. Это герцог Алва. Надеюсь, эта новость вас обрадовала. Простите, что мы не смогли пригласить Вас на нашу свадьбу – очень торопились.
Ваше своевольное, но искренне любящее дитя.
***
Герцогиня Мирабелла мечтательно улыбалась, глядя в окно на Надорские скалы. Она больше не сердилась на Айрис, оказавшуюся достойной дочерью Эгмонта. Куда более достойной, чем сын, который не смог как следует даже отравить убийцу собственного отца. А Айрис… У девочки оказался настоящий талант стратега! Женить на себе Алву – месть пострашнее яда или шпаги. А уж она-то постарается, чтобы проклятый Ворон вкусил ее в полной мере…
***
Пробуждение было внезапным. Дик недовольно завозился под боком у Рокэ и натянул на голову одеяло, надеясь таким образом спрятаться от громкого стука в дверь. Из-за двери послышался взволнованный голос Хуана:
- Соберано! Проснитесь!
Алва лениво потянулся и недовольно спросил:
- Хуан, что случилось? К нам пожаловали Леворукий и закатные твари? Ну так проводи их в гостиную и предложи вина.
- Леворукого нет, а в гостиную уже проводил… ой… то есть… в общем, прибыла матушка дора Рикардо.
Сразу два голоса воскликнули:
- Что?
Дик сглотнул и мелко задрожал. За последние три недели он как-то позабыл про то, что герцогиня Окделл, получив такое письмо, немедленно помчится в столицу. И теперь искренне жалел о своем необдуманном поступке.
Герцог Алва посмотрел на стремительно меняющего цвет от красного до зеленого Ричарда и вздохнул.
- Сиди и не высовывайся.
Он быстро оделся, открыл секретер и, достав какую-то бутылку, сделал пару глотков. Судя по запаху, это была касера.
Когда Рокэ скрылся за дверью, Дикон выполз из-под одеяла, взял бутылку и тоже приложился к ней, справедливо ожидая, что матушка в скорейшем времени разделается с Вороном и потребует ответа лично от герцога Окделла.
Алва медленно спустился по лестнице, попутно оценивая обстановку. Герцогиня Мирабелла сидела в кресле и, на первый взгляд, достаточно мирно. Рокэ негромко откашлялся и как можно галантнее произнес:
- Доброе утро, сударыня. Чем обязан вашему визиту?
- Как. Вы. Смели. Поправ все традиции. Тайком жениться на моей дочери? – от теплых интонаций герцогини Алве на мгновение показалось, что он превратился в сосульку. Но в следующий момент он понял, что его положение несколько облегчилось за счет явной дезинформированности Мирабеллы.
- Видите ли, эреа, обстоятельства заставили нас очень поторопиться со свадьбой. Но, уверяю вас, все прошло, как положено. По эсператистскому обряду, эээ… невесту к алтарю вел герцог Эпинэ.
- Но вы даже не попросили официально ее руки! Однако, я уверена, - тут герцогиня Окделл многообещающе улыбнулась, - это был ваш последний промах. Дочь герцога Эгмонта не может быть женой не Человека Чести. Поэтому я лично займусь вашим воспитанием.
Тут ее улыбка приобрела несколько плотоядный оттенок, и Алва поспешно отступил за кресло.
Ворону, бывавшему и не в таких переделках, потребовалось десять секунд, чтобы придти в себя и осознать, что он еще не в Закате, а на бренной земле. Он не менее лучезарно сверкнул зубами и, предвосхищая следующую реплику Мирабеллы, произнес:
- К сожалению, вы не сможете немедля увидеться со своей дочерью. Будучи фрейлиной Ее Величества, Айрис не оставила королеву в тяжелый момент и сейчас находится при ней во дворце почти неотлучно.
Рокэ сделал глубокий вдох и осторожно взял герцогиню Окделл за локоть, впрочем, готовый тут же отскочить, в случае чего.
- Эрэа, вы проделали долгий путь и очень устали, - с нажимом, но очень убедительно проворковал он, - сейчас я позову Кончиту, и она проводит вас в ваши покои.
Как ни удивительно, но герцогиня Окделл ответила согласием. Когда наверху глухо стукнула закрывшаяся дверь, Алва медленно выдохнул и вспомнил, что в спальне еще должна оставаться касера, если Дик ее не допил.
Касеру Дик, действительно, выпить не успел. Когда Рокэ запер дверь на ключ изнутри, он выскользнул из-за занавеса и вопросительно уставился на своего.., в общем, на герцога Алву.
- Юноша, что вы делаете обычно, когда ваша матушка улыбается?
- Я прошу слуг приносить мне обед в комнату и не выхожу оттуда дня три.
- Очень предусмотрительно. Но, боюсь, в нашем случае это не поможет.
- Эр Рокэ, а она совсем-совсем не кричала на вас? – глаза Дикона заметно округлились.
- Нет, Ричард. Зато, она сказала, что сделает из меня Человека Чести, поскольку этого требует репутация ее дочери.
- К-какой дочери?
- Видите ли, юноша, она почему-то решила, что я женился на Айрис, а не на вас. Поэтому лично вам пока ничего не угрожает. Но хуже или лучше это для нашей ситуации, сказать пока трудно.
Дик нервно сглотнул, вспомнив свои муки творчества. Не дай Создатель, чтобы Рокэ узнал про письмо! Уж лучше тогда покаяться во всем матушке…
- Дикон, у тебя есть потрясающая возможность в кратчайшие сроки постигнуть основы стратегии и тактики.
Алва упал на кровать и протянул руку, в которую Ричард вложил бутылку с касерой.
- Итак, наша стратегическая задача: чтобы герцогиня Мирабелла поскорее покинула этот дом, при этом оставив его и нас в целости. А теперь перейдем к тактическим целям. Во-первых, ваша матушка должна быть пока уверена в том, что ее дочь теперь – герцогиня Алва, - Ворон насмешливо фыркнул, - но вашей сестре ничего этого знать не надо. Улавливаешь мысль?
Дик кивнул, представляя, чтобы было, если бы здесь появилась еще и Айрис. Рокэ продолжил:
- Насколько я помню, вы с ней очень похожи?
Ричард заподозрил неладное, но все же снова кивнул.
- И роста примерно одинакового?
- Да… Эр Рокэ, что вы задумали?
- Все очень просто, Дикон. Сегодня вечером ты будешь изображать мою благоверную супругу, ненадолго отлучившуюся из дворца для встречи с нежно любимой родительницей.
Алва дернул за шнур, и через минуту на пороге возник Хуан.
- Хуан, подбери дору Рикардо какое-нибудь платье, и найди парик немного светлее его волос. Потом позовешь Кончиту. Делайте, что хотите, но к вечеру родная мать не должна отличить Ричарда от сестры.
И, не успел Дик хоть что-нибудь возразить, как Рокэ вышел из комнаты.
Через несколько часов он убедился, что для кеналлийцев приказ соберано приравнивается к закону божьему и исполняется неукоснительно. Ричард был затянут в корсет, напудрен и нарумянен. Чтобы скрыть явно не девичьи руки, на него надели кружевные перчатки и множество перстней. Из парика Кончита соорудила у него на голове высокую изысканную прическу, и теперь лицо Дика обрамляли вьющиеся локоны. Полчаса ушло на то, чтобы научить его ходить, не наступая на полы собственного платья.
Когда Рокэ вернулся в спальню, он восхищенно присвистнул.
- Эреа, вы обворожительны! Я в вас влюбился еще больше, чем перед свадьбой.
Ричард обиженно надулся и отвернулся к окну. Рокэ обнял его и чмокнул в щеку.
- Ну, дорогая, не обижайся.
- Я вам не дорогая! Я дорогой!
- Ну, нет, Ричард, - промурлыкал ему в шею Алва, - на сегодняшний вечер ты – моя обожаемая жена Айрис, и никак иначе, ясно?
Дик по привычке потянулся за поцелуем, но Ворон тут же отстранился и продолжил серьезным тоном:
- Юноша, сегодня вам предстоит роль разведчика во вражеском лагере. Вы должны выяснить у вашей матушки, что она намерена делать и ни в коем случае не раскрыть себя. Так, пожалуй, радостная встреча произойдет в малом кабинете. Пошли.
Алва взял Дика за руку и потянул за собой. По потайной лестнице они дошли до кабинета. Рокэ зажег две свечи и усадил Ричарда в кресло, потом долго переставлял свечи и поворачивал кресло так, чтобы лицо Дикона максимально оставалось в тени.
Добившись своего, он провел его по тайной лестнице на задний двор, а затем на улицу. Где стояла карета с гербом Дома Ветра. Алва усадил Дика в карету, давая последние наставления:
- Вы, милая Айрис, приехали, узнав, что прибыла ваша матушка. Но Катарина Ариго плохо себя чувствует, и вы не можете надолго оставить ее. Поэтому, как только выясните все необходимое, прощайтесь и возвращайтесь во дворец. В карете вас будет ждать Хуан. Он поможет незаметно вернуться в дом. Ну, удачи! – Рокэ ободряюще поцеловал Ричарда в лоб и захлопнул дверцу.
***
Дик сидел в кресле и нервно теребил веер, старательно припоминая манеру Айрис говорить. Наконец, дверь растворилась, и на пороге возникла герцогиня Окделл. Ричард тут же вскочил и воскликнул:
- Матушка, я так рада вас видеть! Вы, правда, простили меня?
Мирабелла милостиво взглянула на «дочь» и произнесла:
- Айрис, я счастлива, что смогла вырастить тебя достойной дочерью своего отца. В отличие от своего брата ты нашла верный способ отомстить этому подлецу, этой закатной твари!
Дик слегка оторопело воззрился на мать, но решил ни с чем не спорить и поддакнул.
- Я ни на секунду не забывал...а об отце.
- Я в этом не сомневаюсь. Но теперь к делу. Скажи мне, у вас уже была первая брачная ночь?
Ричард совершенно искренне покраснел и потупил глаза. Что-то подсказывало ему, что лучше ответить отрицательно, и он почти прошептал:
- Нет…
- Это замечательно. Сейчас я тебе объясню, как ты должна будешь себя вести.
Во-первых, я привезла тебе нашу фамильную брачную рубашку. Вот она, – герцогиня протянула Дикону объемистый сверток, - а теперь слушай и запоминай. Правило первое: никаких стонов и вздохов! Благочестивые жены на брачном ложе молчат, сжав зубы, что бы ни происходило. Правило второе: немедленно пресекать любые попытки избавиться от рубашки. Я представляю, на что способен этот бесстыдный кеналлиец! Чтобы отказ звучал убедительнее, позволительно и даже рекомендуется пользоваться ногтями, а, в крайнем случае, и зубами. Правило третье: никаких объятий! Руки держать по швам. И, наконец, правило четвертое: сразу же по выполнении супружеского долга встаешь и уходишь к себе. Если будет пытаться остановить, вспомни про ногти. Про то, что супружеский долг выполняется в строго определенные дни, я тебе уже говорила. Но это не значит, что твой муж остальные ночи может проводить как угодно. Ты должна внимательно следить, чтобы он ночевал дома и, главное, один!
Дик краснел, кусал губы и склонял голову все ниже, изо всех сил стараясь не улыбнуться. Но Мирабелла истолковала это по-своему.
- Не смущайся, дочь моя. Я понимаю, это нелегко – взойти на ложе этого нечестивца, но тобой ведь движет святое желание мести! Ты вытерпишь, я знаю! – воодушевления в голосе герцогини Окделл хватило бы на трех Штанцлеров.
- Матушка, но я ведь постоянно нахожусь при Ее Величестве во дворце. Как же я буду следить за Ро.. за этим мерзавцем?
Герцогиня хищно оскалилась.
- А тогда за ним буду следить я. Не беспокойся на этот счет, дорогая. Пусть только попробует подумать об измене…
Ричарду стало несколько не по себе, и он решил сменить тему.
- А что еще вы собираетесь делать?
- Ну какая же ты недогадливая, Айрис. Я собираюсь отравить проклятому Ворону жизнь!
***
Когда Дикон окольными путями вернулся в спальню и доложил обстановку, Алва долго смеялся. Даже слишком долго и, пожалуй, несколько нервно. Сквозь смех можно было разобрать слова: «семейка отравителей… ну-ну… это мы еще посмотрим…» Ричард тем временем добрался до принесенного заботливой Кончитой ужина, после чего, совершенно измученный прошедшим днем, рухнул на постель и забылся тяжелым сном без сновидений.
А следующим утром начались первые военные столкновения. Герцогиня Мирабелла потребовала, чтобы заложили карету, поскольку ей необходимо посетить эсператистскую церковь. Безапелляционным тоном она заявила, что герцог Алва должен ее сопровождать. Но Ворон не был бы Вороном, если бы он не вывернулся из этого положения. Применив уже отработанный прием, он проникновенно заговорил:
- Эрэа, я счастлив оказанной мне честью, но, видите ли… я обязан немедленно отбыть в Багерлее, где должен пребывать по приказу Его Белоштан.. Величества Альдо Ракана. А воля монарха священна, не так ли?
- Что ж, вы правы, сударь. Но, я думаю, в другой раз вы найдете возможность сопровождать меня. Вы же понимаете, что посещение церкви обязательно для истинных Людей Чести? – тут герцогиня Окделл улыбнулась улыбкой стареющей куртизанки.
Алва понял, что, если он немедленно не исчезнет из поля зрения Мирабеллы, то его здоровью явно будет угрожать серьезная опасность, и почел за лучшее удалиться.
Это было первым крупным тактическим промахом в жизни Первого Маршала Талига.
Возвращаясь в сумерках домой, он сразу почувствовал неладное. Проходя по коридору, он столкнулся с совершенно заплаканной Кончитой. Увидев герцога, она бросилась к нему со словами:
- Соберано! Доре Мирабелле не нравится, как я готовлю!
Слегка шокированный, Рокэ потребовал пояснений. Оказалось, герцогиня заявила, что Люди Чести так не питаются. Где это видано – в столице голод, а у них тут виноград и свежие устрицы! На ужин Мирабелла потребовала приготовить овсянку. И на завтрак тоже. А спорить с матушкой дора Рикардо никто не решился.
Поднявшись в свои покои, герцог Алва понял, что именно беспокоило с той секунды, как он переступил порог. В особняке было совершенно не топлено. Алва догадался, что это тоже непременный атрибут жилища Человека Чести. Дик, целый день безвылазно просидевший в спальне, обнаружился на кровати замотанным в ватное торкское одеяло и в окружении книг по военной стратегии, которые, надо полагать, принес ему из библиотеки Хуан. Несмотря на слегка посиневший нос, он выглядел вполне жизнерадостно. Еще бы, он почти всю жизнь провел именно в такой атмосфере.
Спускаясь к ужину, Рокэ запоздало понял, что ему предстоит разделить трапезу только с герцогиней Мирабеллой, но отступать было некуда.
Никогда еще стол в доме герцогов Алва не видел такого надругательства над собой. Герцогиня Окделл с эсператистским смирением склонилась над своей тарелкой, искоса поглядывая на Ворона. Тот оценивающим взглядом окинул тарелку с овсянкой и изящным жестом поднес ложку ко рту. После чего скривился и воскликнул:
- Что это? Хуан, неужели Кончита приготовила кашу на молоке? Это в такое-то время! Возмутительно. Скажи, пусть уберут это, – затем продолжил уже более спокойным тоном – эрэа, я полагаю, вы согласитесь, что сегодняшний вечер нам лучше провести в посте. Не есть же, в самом деле, это непотребство.
Эрэа согласилась, но восторга в ее голосе Рокэ не уловил. И, стремясь укрепиться на завоеванных позициях, произнес:
- Сударыня, теперь, когда мы стали близкими родственниками… Не почтите за дерзость, но… я хотел бы называть вас матушкой. Я надеюсь, вы позволите?
Такие интонации до сих пор в голосе кэналлийского Ворона слышал только фок Варзов, и то лишь однажды, когда капитан Алва просил отпуск на месяц в связи с очень безотлагательным и очень личным делом в Алвасете. Да, а спустя два месяца весь Талиг облетела невероятная история угона «Каммористы»
Мирабелла была, мягко говоря, удивлена, но рассудила, что отказывать будет нелогично. Оправившись от изумления, она вспомнила, что приготовила проклятому убийце ее мужа еще один сюрприз и извлекла откуда-то из складок шали довольно увесистый том.
- Герцог, я хочу преподнести вам маленький подарок. Это жизнеописания лучших из Людей Чести, начиная с Алана Святого. Я надеюсь, что это станет вашей настольной книгой.
Алва бережно принял из ее рук пахнущую пылью и плесенью потрепанную книгу и с чувством поблагодарил:
- Полагаю, это – жемчужина Надорской библиотеки. Спасибо за такой щедрый подарок, матушка.
Последнее слово было произнесено с совершенно непередаваемым выражением, от которого Мирабеллу слегка перекосило, но свою миссию на сегодня она еще не считала выполненной.
- Сударь, не могли бы вы завтра отправить к Айрис человека, который передаст ей мое письмо.
- Для вас, матушка, все, что угодно. – Улыбка Алвы стала совершенно кошачьей, когда герцогиню перекосило вторично, и она поспешила удалиться в свои покои.
Рокэ тоже не стал задерживаться, поскольку в кабинете его ждал ужин, а в спальне – действенный метод согреться.
На следующий день Алва при герцогине Окделл торжественно вручил слуге запечатанный пакет и приказал немедленно доставить его Айрис. Спустя полчаса он с выражением читал письмо, а Дикон, истерично подвывая, хохотал, уткнувшись лицом в подушку. Письмо гласило, что настало время Айрис исполнить свой супружеский долг, то есть осуществить священную месть, поэтому она должна как можно раньше приехать в особняк Алва, чтобы получить последние наставления и морально подготовиться. Ричард понял, что его ждет еще одно нелегкое испытание.
Через некоторое время юная герцогиня Алва вышла из кареты и проследовала в дом для встречи с любимой матерью и драгоценным супругом.
Рокэ встретил «благоверную» на пороге и под ручку провел в столовую, громко, так, чтобы услышала герцогиня Мирабелла, сообщив, что очень рад, наконец, поужинать в тесном семейном кругу. На этот раз приготовленная Кончитой жидкая серенькая кашка удостоилась похвалы соберано. А вот герцогиня Окделл отнеслась к ней без всякого энтузиазма. Но, поскольку кроме нее на столе был только такой же серо-бурый хлеб, испеченный из самой дешевой муки, она стоически принялась за еду. Ужин прошел в гробовом молчании, нарушаемом только редкими вздохами Дикона-Айрис над тарелкой. Наконец, Рокэ отодвинул свою пустую(!) тарелку и пожелал дамам доброй ночи.
- Айрис, дочь моя, я думаю, что нам будет удобнее поговорить в твоих покоях.
Дик, готовый к такому повороту, повел мать в южное крыло дома, где, по приказу Алвы, слуги обставили несколько комнат так, чтобы они соответствовали статусу опочивальни герцогини Алвы. Ричард зажег свечи и едва не шарахнулся, увидев нежно-голубые стены в белый цветочек и такие же занавески. Роскошная кровать тонула в кисее, кружевах и атласных подушечках с бантами. Дик опустился в кресло и приготовился к щекотливому разговору, который герцогиня Окделл не стала откладывать.
- Айрис, ты помнишь все, что я говорила?
Дикон кивнул.
- Будь любезна, повтори.
Ричард затараторил, стремительно краснея:
- Рубашку не снимать, не стонать и вообще смирно лежать, если что – сразу царапаться…- он на несколько секунд задумался, вспоминая, и Мирабелла закончила за него:
- И по исполнении долга сразу уйти. Запомни, никаких поблажек врагу! Да, еще можешь вслух читать молитвы Создателю. А теперь, дочь моя, тебе пора переодеться.
Дик подхватил пресловутую рубашку и упорхнул в будуар. В войне с платьем и корсетом он одержал нелегкую победу, решительно разорвав шнуровку. Стараясь не повредить прическу, он облачился в ритуальное одеяние и опасливо взглянул на себя в зеркало. Зрелище было впечатляющим. Широченная белая рубаха до самого пола из плотной материи, рукава затягиваются на запястьях шнурками, воротник застегивается до самого подбородка. А на уровне бедер спереди была сделана небольшая прорезь, обшитая красной ленточкой. Рубашка абсолютно скрывала фигуру, и опасавшийся разоблачения Ричард облегченно вздохнул. Но потом он представил себе лицо Рокэ, когда тот увидит его, и тут же зажал рот ладонью, сдерживая истерическое хихиканье. Дик сделал несколько вдохов-выдохов, чтобы окончательно успокоиться, и вышел к матери. Та окинула «дочь» критическим взглядом и удовлетворенно кивнула. Потом взяла в руки подсвечник и направилась к двери.
- Идем, Айрис. Как велит обычай, мать должна проводить дочь до спальни супруга и дождаться ее возвращения.
Дикон покорно поплелся за Мирабеллой, подсказывая дорогу. Наконец, они пришли. Стучащий зубами от холода Дик торжественно принял из рук маменьки подсвечник и юркнул за дверь…
Рокэ оторвал голову от подушки и с минуту молча взирал на явление невинной девы. Затем нетвердой рукой нащупал на столике «Черную кровь» и пил до тех пор, пока бутылка не опустела. И только тогда поманил Ричарда пальцем. Когда тот приблизился, Алва прошептал:
- Знаете, юноша, теперь я абсолютно точно знаю, почему ваш глубокоуважаемый батюшка поднял заведомо безнадежное восстание.
Дик зашептал в ответ:
- Эр Рокэ, а она там, за дверью, меня дожидается… Как вы думаете, матушка будет подслушивать?
- Я не думаю, я в этом уверен. Так что все должно быть натурально.
- Что – все?
- Ну как что? Первая брачная ночь, разумеется.
- А как же… она ведь того, не первая…
- Юноша, не беспокойтесь, на слух это не определяется.
- Эр Рокэ, а с рубашкой что делать?
Алва задумчиво оглядел Ричарда и вынес приговор:
- Снимать. Если бы вот это… отверстие было сзади, можно было бы оставить. А так… ну вы понимаете.
Ричард в знак того, что понимает, покивал головой и принялся разоблачаться. Следующие минут пятнадцать тишина нарушалась только ритмичными поскрипываниями кровати. Когда примерно на шестнадцатой минуте Дикон, забывшись, по привычке попытался издать звучный сладострастный стон, он тут же услышал над ухом сердитый шепот:
- Тебе же сказано было – не стонать! Почему я все это должен помнить? В конце концов, кто из нас добродетельная жена будущего истинного Человека Чести?
Дик смущенно пробормотал извинения и поглубже зарылся лицом в подушки. Еще через несколько минут Ворон аккуратно застегивал воротник на его рубашке и поправлял парик, приговаривая:
- Ну, дражайшая супруга, можете отрапортовать вашей матушке, что первая брачная ночь состоялась. Подробности на ваше усмотрение. Так, а что это у вас лицо такое довольное? Вы же только что встали с ложа мерзавца, негодяя, подлеца, etc. Больше страдания и униженности в глазах! Потрагичнее, потрагичнее.
Сделав соответствующее выражение лица, Ричард выскользнул за дверь. Герцогиня Окделл вопрошающе посмотрела на него. Дик с несчастным видом вздохнул и опустил голову, кусая губы. Когда они вернулись в «покои герцогини», Мирабелла задала логичный вопрос «Ну как?». Ричард повздыхал, помялся и выдавил из себя:
- Это было ужасно! Он пытался сорвать с меня рубашку, но я ему всю спину расцарапала и чуть зуб не выбила. А еще этот… этот развратник меня хотел поцеловать, - тут Дик, проявив недюжинный актерский талант, весьма натуралистично скривился от отвращения, - но я не далась! Еще я хотела молитву читать, но дыхание сбивалось…
Завершив повествование, Ричард поднял глаза на мать и увидел, что герцогиня Мирабелла
блаженно улыбается…
***
Ранним утром «Айрис» снова отбыла к Ее Величеству. Вернувшись в спальню Рокэ, Ричард обнаружил пустую постель и еще горячий завтрак. Алва появился через пару часов.
- Доброе утро, юноша. После прошедшей ночи я решил, что пора окончательно перехватывать у противника инициативу и бить его его же оружием.
Дикон недоуменно захлопал глазами.
- Эр Рокэ, что вы собираетесь делать?
- О, вы можете все увидеть своими глазами, любезная женушка, если соблаговолите пожаловать сегодня к ужину.
Идея снова облачиться в платье Ричарду не понравилась, но узнать, что же придумал Алва, было очень интересно. Поэтому, повздыхав и потерев синяки от корсета, Дик согласился. Впрочем, кажется, причиной далеко не всех синяков был ненавистный корсет. Вот этот, например, точно появился только сегодня утром.
Ричард был немало удивлен, узнав, что к ужину приглашен Робер. На его вопросы Ворон лишь таинственно усмехался. Было ясно, что он активно приступил к решению главной стратегической задачи.
Вечер наступил незаметно. Войдя в столовую, Дик встретился взглядом с Мирабеллой, и та радостно кивнула дочери, чего за герцогиней ранее никогда не водилось. Алва усадил возлюбленную супругу между собой и матерью. Через несколько минут вошел Хуан и объявил, что прибыл герцог Эпинэ.
Алва повернулся к герцогине Окделл и произнес:
- Герцог Эпинэ – настоящий Человек Чести и мой друг. Айрис полагает, что его общество будет на меня благотворно влиять, а ее желание для меня закон, – Рокэ склонил голову перед Диком, а тот скромно потупил глаза.
Робер секунду поколебался и переступил порог, вспоминая утренний разговор с Алвой. Тот полчаса убеждал его, что герцогиня не кусается, ведет себя на редкость благопристойно. Что ж, взглянуть на присмиревшую Мирабеллу было даже интересно. Поздоровавшись с дамами и хозяином дома, Иноходец чуть было не спросил, где же Ричард, но вовремя опомнился. А Дику хм… идет платье, он в нем даже симпатичнее, чем его сестра.
Вскоре подали ужин. Слуги в живописном порядке расставили на столе фарфоровые блюда с вареной морковью. Нарезанной ломтиками, кружочками, кубиками и даже звездочками. Эпинэ подавил рвотные позывы, вспомнил свою роль и обратился к Алве:
- Герцог, вы, я вижу, вняли моему совету, это делает мне честь.
- О, не стоит, сударь! Я всегда прислушиваюсь к советам знающих людей. Видите ли, матушка, - Рокэ повернулся к Мирабелле – герцог Эпинэ несколько лет прожил в Агарисе и много общался с монахами ордена Истины, даже был знаком лично с эсперадором Адрианом. Так вот он мне и поведал, что наиболее пристойная эсператистам и благородным людям пища – это вареная морковь. Поэтому, с этого дня, на столе в моем доме будет только это блюдо!
Герцогиня кисло улыбнулась и выдавила, что ее очень радует энтузиазм герцога Алвы на пути приобщения к кругу благородных людей. А Робер едва не поперхнулся, услышав, как Рокэ называет Мирабеллу Окделлскую. Нет, все-таки кто-то здесь действительно сошел с ума.
За ужином завязалась светская беседа. Иноходец принялся рассказывать о том, что Альдо приказал заменить все олларианские названия улиц и площадей. Рокэ тут же поддержал его:
- Да, сразу видно, истинный Ракан, наследник великой династии! С самого начала своего правления показал всем, кто он такой. Чтобы ни у кого не возникло мысли, что наш Альдо Первый – выскочка какой-нибудь.
Потом разговор плавно перешел на Штанцлера, который несправедливо заключен в Багерлее, и опять Алва во всем согласился с Робером.
- Наш эр Август – благороднейший человек, всю жизнь боролся за дело Великой Талигойи! За что такая неблагодарность? На месте его величества я бы вновь сделал его кансилльером.
Тут Дикон вдруг громко и мучительно закашлялся. Рокэ заботливо постучал его по спине и ласково пожурил:
- Айрис, дорогая, осторожнее! Так ведь и задохнуться можно.
- Ничего, просто не в то горло попало – пробормотал Дик.
Далее разговор продолжался в том же ключе: Робер начинал рассказывать о ком-нибудь из окружения Альдо, а Ворон тут же одобрительно восклицал. «Истинный Человек Чести!», «Благороднейший человек!» и иногда «Настоящий талигоец, преданный своему королю!». Спустя полчаса герцогиня Мирабелла поднялась из-за стола и ледяным голосом сообщила, что несколько устала и пойдет к себе. Ричард изобразил, что активно ковыряет морковь, и потому не заметил матушкиного взгляда. Когда шаги герцогини стихли, Алва негромко произнес:
- Один.
Робер восхищенно посмотрел на него и прошептал:
- Рокэ, вы… вам что, правда, Леворукий помогает?
- К сожалению, в этот раз он предоставил мне разбираться самому – вздохнул Алва и жестом фокусника достал из-под стола бутылку «Черной крови», - герцог, вы мой гость, и, если уж я не могу угостить вас ужином, то, по крайней мере, вино у меня найдется. Через час Робер отправился домой, а юная герцогиня Алва удалилась в свои апартаменты. Пробираясь по узкой лестнице и чихая от пыли, Дик подумал, что за эти дни, наверное, узнал все потайные ходы в особняке не хуже его хозяина. Но, что делать, мерами предосторожности пренебрегать нельзя, а спать одному в жуткой комнате с цветочками, где на стуле лежала приснопамятная рубашка, не хотелось.
Утром Ворон дождался, пока Мирабелла спустится к столу, и многообещающе возвестил, что у него есть для нее сюрприз. После завтрака он галантно взял ее по руку и собрался куда-то вести. Ричард решил, что ему безопаснее всего будет удалиться, что он и сделал под предлогом того, что королева очень просила ее не задерживаться.
Алва долго вел Мирабеллу какими-то коридорами, пока, наконец, не остановился, распахнув тяжелые двери.
- Эрэа… матушка, я подумал, что вам незачем каждый день так далеко ездить в церковь, ведь в доме есть часовня. Правда, она много лет стояла закрытой – Рокэ виновато опустил голову, но вчера я приказал привести ее в порядок. Только, сударыня, в нашей семье тоже есть одна традиция… - это было произнесено со смесью гордости и смущения, - в домовую церковь в роду Алва принято входить только босиком в знак смирения перед лицом Создателя, – и в знак уважения к семейному обычаю Алва начал быстро разуваться. Герцогиня Окделл вздохнула и последовала его примеру.
Пол в часовне был каменным, но казалось, что серые плиты высечены из ледяных глыб, настолько обжигающе-холодным было прикосновение к босым ступням. Кроме того, он был на редкость выщербленным, что причиняло дополнительное, мягко говоря, неудобство. Мирабелла покосилась на размашисто шагающего Ворона и мысленно пожелала гореть ему в Закатном пламени. Тот, будто подслушав ее мысли, повернулся и очень светло улыбнулся. Надо полагать, эта улыбка означала: «И тебе туда же, старая ызаржиха». Наконец он преклонил колени перед алтарем, сложил руки в молитвенном жесте и начал громко, нараспев читать молитву. У герцогини Окделл возникло стойкое ощущение, что она спит и видит кошмарный сон. Но делать было нечего, и она негромко подхватила молитву Создателю. А молитв проклятый Ворон, как оказалось, знал много. Когда он закончил последнюю, у Мирабеллы не то, чтобы зуб на зуб не попадал, а просто свело от холода челюсть, и ноги, кажется, примерзли к полу. Алва почтительно помог ей подняться. В коридоре, вновь обретя способность говорить, она произнесла:
- А вы, герцог, оказывается, истовый эсперантист. Никогда бы не подумала, знаете ли.
- В роду Алва не принято выставлять напоказ свои чувства – с достоинством ответствовал Ворон.
После ужина Рокэ снова подошел к герцогине и доверительно сообщил, что хотел бы помолиться в ее обществе, поскольку присутствие «матушки» позволяет ему воспарить душой к заоблачным высям. Будь на месте Мирабеллы Марсель Валме, он бы вспомнил, как в таких же проникновенных выражениях Алва призывал фельпских каторжников встать на защиту родного города. Все же Рокэ кривил душой, говоря, что не любит Дидериха.
Под взглядом Алвы придумать достойную отговорку герцогиня не смогла и потому, проклиная его, на чем свет стоит, высоко подняв голову, последовала за врагом всех приличных Людей Чести. Молитвы в памяти Ворона кончились, когда было глубоко за полночь. Мирабелла даже умилилась и прослезилась бы при виде его одухотворенного лица и горящих глаз, если бы не стояла уже который час на ледяном полу, покрытому острыми каменными осколками.
Когда Рокэ вернулся в спальню, он застал Дикона с бокалом вина в руках, что-то жующего и уныло листающего Эсператию.
- А ну, не лапай святую книгу грязными пальцами, нечестивец! Мне еще больше половины учить, и я терпеть не могу винные пятна на книгах.
В следующие дни история с точностью повторялась. На пятый день Рокэ снова пригласил к ужину Эпинэ. Разговор вполне ожидаемо опять зашел о Чести. Увидев, что герцогиня Окделл как-то слегка поскучнела, Алва перевел тему.
- А скажите, Робер, я слышал, что некоторые святые отцы настоятельно советуют есть вареный лук. Что вы об это скажете?
Робер представил себе на месте морковки лук, собрал силу воли в кулак, чтобы не скривиться, и закивал головой:
- Да, мой друг, магнус Истины Клемент, считает, что лук больше, чем морковь, способствует отрешению от низменных страстей и приобщению к высшим сферам. – эк закрутил, восхитился собой Иноходец.
- А вы что думаете, матушка? – и Алва невинно воззрился на Мирабеллу.
Та вздрогнула и тихо сказала, что со всем согласна.
- Да, эрэа, приближается час вечерней молитвы. Герцог Эпинэ, мы с дражайшей матушкой вынуждены откланяться. Но вы, как искренне верующий человек, нас поймете.
- Герцог Алва, мне кажется, что вам лучше молиться в одиночестве, – Мирабелла заговорила излишне торопливо, - когда я смотрю на вас… вы так искренне просите Создателя о прощении… я боюсь, что смущаю вас. Да, будет лучше, если я оставлю вас наедине с Создателем. Хотя бы сегодня, – последнее прозвучало несколько жалобно.
Кэналлийский Ворон печально вздохнул.
- Как вам будет угодно, сударыня.
Герцогиня пожелала мужчинам доброй ночи и поспешно поднялась к себе, словно опасаясь, что Алва передумает и остановит ее. Робер проводил ее застывшим взглядом слегка выпученных глаз.
- Два – голос Рокэ заставил его выйти из оцепенения.
- К-как? Как вы это делаете?
- Терпение, мой друг, терпение и выдержка. Я давно понял, что это единственное средство, применимое к твердым и незыблемым Окделлам. Кстати, что там этот ызарг в Багерлее?
- Штанцлер-то? Жив еще, к сожалению.
- А, ну это ненадолго…
На следующий день герцогиня Мирабелла к завтраку не вышла. К обеду и ужину тоже. Герцог Алва в отличном настроении ходил по дому, напевая себе что-то под нос. Он даже приказал слугам отнести обед в покои герцогини и лично украсил тарелку с морковью засушенной веточкой петрушки.
Через день герцогиня Окделлская рискнула покинуть свои апартаменты, хотя и не без опаски. И опасалась она не зря. День прошел на удивление спокойно, в часовню Ворон ее не тащил, и вареный лук вместо морковки не появился. К вечеру Мирабелла совсем успокоилась.
Она уже собиралась отойти ко сну, как вдруг в ее дверь настойчиво постучали.
- Кто там?
- Матушка, это я.
- Что вам надо, сударь?
- Может быть, вы откроете дверь? Через нее очень неудобно разговаривать.
Дрожащими руками Мирабелла повернула ключ в замке. На пороге стоял Рокэ Алва с каким-то свертком под мышкой.
- Эрэа, я читал подаренную вами книгу и пришел исполнить свой долг.
- К-какой д-долг?
- Ну как же! Вот, смотрите, - Ворон живо раскрыл перед ней книгу с жизнеописаниями Людей Чести и ткнул пальцем. В неверном свете свечей герцогиня прочла следующее:
…И на восьмую ночь граф вошел в спальню матери своей супруги и возлег с ней, дабы исполнить завещанный предками обычай, и покинул ее лишь на рассвете…
Дальше Мирабелла читать не смогла, поскольку перед глазами у нее все помутилось, и она почувствовала, что падает в обморок. Однако упасть ей не дали. Сильные руки уверенно подхватили герцогиню Окделл, и прямо над своим лицом она увидела глаза подлеца и убийцы.
Исполненный чувственного томления голос нежно произнес:
- Эрэа, что вас так взволновало? Впрочем, здесь очень душно… Позвольте, я помогу вам расслабить корсет.
Эрэа при этих словах моментально пришла в себя и одним прыжком отскочила за широкое кресло.
- Благодарю, мне уже лучше!
- В таком случае... я взял на себя смелость приказать своему портному сшить для вас соответствующее случаю одеяние, - и Алва, склонившись в наикуртуазнейшем поклоне,
протянул герцогине белый сверток, перевязанный атласной красной лентой с бантом. Мирабелла машинально приняла сверток, недоуменно воззрившись на гостя. А тот заговорщически подмигнул и чарующе улыбнулся:
- Но, может быть, мы обойдемся без этих условностей? Клянусь, эрэа, я никому не скажу. Вы так обворожительны… Ах, почему я не встретил вас раньше Айрис!
Герцогиня Окделл мучительно перебирала в уме старые хроники. Нигде она не встречала упоминаний о подобном обычае. И как же так вышло, что именно в самой старой и заплесневевшей книге во всем замке оно было! И самое странное, что Алва вообще эту книгу читал. Но рассуждать было некогда, потому что Ворон медленно, но неотвратимо наступал на нее, явно решив обойтись без условностей. Герцогиня выставила перед собой как щит несчастный сверток с рубашкой и быстро заговорила, стараясь придать своему дрожащему голосу побольше убедительности.
- Герцог, я очень рада, что вы чтите традиции, но произошла ошибка! Сегодня только седьмая ночь, а потому попрошу вас немедленно покинуть мои покои! Алва замер, как вкопанный, и тихо, печально произнес:
- Какой позор… Еще ни один герцог Алва не ошибался так постыдно в счете! Сударыня, тысяча извинений за то, что я так бесцеремонно нарушил ваш покой в неурочное время. Я не представляю, чем смогу загладить свою вину… - Ворон стремительно опустился на колени и с жаром прижал к губам ладонь Мирабеллы. Поднял на нее полные раскаяния глаза и промурлыкал:
- Надеюсь, следующей ночью я смогу заслужить ваше прощение?
Герцогиня Окделл судорожно выдернула руку и отступила еще на шаг.
- Сударь, вам пора. Доброй ночи, – она почувствовала, что еще минута, и она сорвется на истерический визг.
Алва поднялся и с изысканным поклоном удалился. Пройдя немного по коридору, он достал из кармана батистовый платок, брезгливо вытер губы и удовлетворенно сказал сам себе: «Три».
Мирабелла заперла дверь на замок и для верности опустила задвижку. Потом раскрыла створки шкафа и начала вытаскивать оттуда платья, швыряя их на кровать и бормоча себе под нос: «Завтра же! На рассвете! Нет-нет-нет, мне еще двух дочерей вырастить… А с ним пусть Айрис мучается…и морковку ест. И никогда, никогда больше!»
Ранним утром Хуан постучал в комнату Рокэ Алвы и доложил, что герцогиня Окделл уезжает. Голос его звучал так, будто он сам не мог поверить в то, что говорил. Алва моментально оделся и вышел во двор особняка. Герцогиня уже садилась в карету. При виде Ворона лицо ее вытянулось, как если бы она увидела выходца. Ворон стремительно бросился к ней с возгласом:
- Матушка, неужели вы уже покидаете нас?
Мирабелла предпочла ответить уже через окошко кареты.
- Увы, я получила письмо от графа Ларака и должна немедленно отбыть в Надор. Герцог, передайте Айрис, что я очень хотела с ней попрощаться, но слишком спешу, ибо дела слишком неотложны. Прощайте.
- Ах, эрэа, позвольте хотя бы поцеловать на прощание вашу ручку! – Рокэ шагнул к карете, но герцогиня нечеловеческим голосом гаркнула: «Трогай!», и карета рванула с места, поднимая облака пыли…
Кэналлийский Ворон несколько минут смотрел вслед удаляющемуся экипажу, потом медленно развернулся и, подпрыгивая на ходу, как мальчишка, двинулся к дому.
- Хуан! Прикажи затопить камины! И скажи поварам, чтобы приготовили что-нибудь нормальное! У нас сегодня праздничный ужин, отправьте курьера к герцогу Эпинэ с приглашением, пусть скажет, что морковка кончилась. Дикон, вылезай! И тащи «Черную кровь», будем праздновать! – голос Рокэ разносился по всему особняку.
Подъезжая к воротам особняка Алвы, Робер заметил, что во всех окнах горит свет и раздается музыка. На пороге его дожидался сияющий Хуан, который проводил гостя в кабинет соберано. Войдя в кабинет, Робер увидел роскошно сервированный стол, Алву с гитарой в руках и сидящего у его ног Ричарда с бокалом вина в руках и блаженной улыбкой на лице. Иноходец окинул взглядом картину и ошеломленно произнес:
- Мне сказали, у вас морковка кончилась, так я, это, из своих запасов привез…
|