Название: Имена |
Как же трудно ждать! Сидеть на одном месте, пить кэналлийское, меланхолично встряхивать бутылку, проверяя, скоро ли покажется дно, и… не пьянеть. Как тут опьянеешь, когда внутри холодными кольцами свивается тревога? А что если Ледяной не понравится «девочкам»? В лучшем случае, они ему просто не покажутся. А в худшем? В конце концов, один раз они уже чуть не утопили дриксенца. Ротгер и сам должен танцевать с ведьмами, но в этот раз всё иначе. «Девочки» знают Вальдеса лучше, чем он сам знает себя. Тихий смех. Звон невидимых колокольчиков. Прикосновение к лицу ласковых бесплотных рук – быстрое, неуловимое, чуткое – и снова смех. - Жди! – порыв ветра приносит откуда-то издалека женский голос. – Мы с тобой потом потанцуем! Вальдес не благодарит – ведьмы и так всё понимают без слов. Просто в следующий раз он привезёт им самые шикарные подарки, какие сможет найти. А сейчас ему только и остаётся, что ждать возвращения Ледяного… *** - Ротгер, - Альмейда отрывает голову от бумаг, - извини, что вызвал тебя среди ночи! Альмейда вздыхает, поднимается из-за стола и подходит к окну. Хексберг спит, но на востоке уже занимается заря. Короткие летние ночи быстро заканчиваются. - Я пока не знаю, как реагировать, - признаётся он. – Понятно, что это большая политика, но… Вальдес застывает. «Ледяной здесь? Но как…?» - Я не знаю подробностей, - предугадывает невысказанный вопрос Альмейда. – Знаю только, что они перешли границу и встретились с авангардом армии. Фельсенбург просил доставить Кальдмеера в Хексберг, Ариго пошёл ему навстречу. В общем, они прибыли сегодня ночью. Ледяной в Хексберге. Вальдес и сам не понимает, отчего в груди становится так жарко и тесно. Но он определённо рад возвращению дриксенца. - В прошлый раз ты присматривал за Кальдмеером, - Альмейда, наконец, поворачивается и внимательно смотрит на Ротгера. – Могу я просить тебя о таком же одолжении снова? Может ли он просить? Губы Бешеного расползаются в улыбке. - Разумеется, мой адмирал! *** …Л-леворукий! Ну, сколько можно? Неужели Кальдмеер останется с «девочками» на всю ночь? Вальдес вскакивает с камня, на который присел буквально две минуты назад, и снова смотрит в ту сторону, куда ушёл Олаф. Интересно, кем обернётся ведьма для дриксенца? Крылатые обитательницы Хексбергского холма любят играть с теми, кто отважился на танец с ними, вытаскивать наружу самое сокровенное и ценное, то, что глупые люди прячут даже от самых близких, а иногда и от самих себя. Джильди видел свою погибшую любовь, а дядюшка Везелли – тётушку, ну, во всяком случае, так он говорит, и придётся поверить ему на слово. К самому Ротгеру, своему любимцу, ведьмы являлись в истинном облике. Может быть, потому, что Бешеный ещё никого не любил так сильно, чтобы заставить «девочек» играть с его чувствами? Пока не любил... А кого увидит Кальдмеер? Кто важнее всех для Ледяного? Подглядеть бы, но ведьмы этого не любят… Ночь тепла, но Вальдес отчего-то ёжится. Олаф ничего не говорил о своей жизни там, в Дриксен. Нет, конечно, Ротгер знает, что адмирал не женат, что из родственников у него только дядя, но вдруг есть какая-нибудь вдовушка, к которой Кальдмеер возвращается из каждого плавания? Бешеный словно наяву представляет себе улыбчивую грудастую матрону в кружевном переднике и длинных белых митенках, игриво перебрасывающую толстую светлую косу через плечо, и чувствует, как его начинает трясти от ненависти… Спокойно, Ротгер! Лучше хлебни-ка ещё вина! *** Ледяной снова гостит у Вальдеса. И снова не по своей воле. Если бы не мальчишка-адъютант, гнил бы сейчас Кальдмеер в какой-нибудь дриксенской тюрьме или болтался бы на виселице. Но, видимо, Фельсенбургу на роду написано спасать своего адмирала. Ледяной болен. Не столько физически – хотя пребывание на родине пустило насмарку все усилия талигойских лекарей – сколько душевно. Он, как и прежде, неразговорчив, но Вальдес отчего-то читает дриксенца как открытую книгу. Возвращение в Хексберг далось Кальдмееру тяжело. Плаху адмирал бы воспринял спокойно, но что делать с чудесным спасением, он не знает. Не его вина, что вражеская держава оказалась приветливее, чем родина, и всё равно Олаф считает себя предателем. Даже то, что решение о бегстве в Талиг принимал не он, не может оправдать Ледяного в собственных глазах. Ротгеру трудно рядом с таким Кальдмеером, но оставить Олафа хоть на день Бешеный не в состоянии. Присутствие – равно как и отсутствие – Ледяного он ощущает всем телом. Кэналлиец пытается убедить себя в том, что дрикс интересен ему только как умный и опасный враг, но факт остаётся фактом: каждый раз, когда Вальдес наносит визит Кальдмееру, он на мгновение задерживается у двери, чтобы собраться. Потому что стоит ему только перешагнуть порог адмиральской комнаты и увидеть в кресле у окна высокого худого человека, Ротгера захлёстывает волна неясных чувств, а дыхание сбивается, словно от внезапно налетевшего шквального ветра. - Господин адмирал, как вы смотрите на то, чтобы выйти в море? – Ротгер подбрасывает вверх перстень с изумрудом, ловко ловит его и бросает озорной взгляд на Кальдмеера. – Наш лекарь утверждает, что морская прогулка пойдёт вам на пользу. Глаза дриксенца в первый раз за долгое время загораются, и за этот блеск не жалко отдать все сокровища короны. Ледяной ещё очень слаб, и поэтому Вальдес позволяет себе стоять очень близко к адмиралу, чтобы успеть подхватить его, если Кальдмеер потеряет равновесие. Конечно, этого не случится. Олаф никогда не проявит слабость на глазах талигойцев, но Ротгер всё равно использует этот предлог, чтобы сократить расстояние. Они почти одного роста, и если дриксенец оторвёт взгляд от моря и повернётся к Вальдесу, Бешеный сможет отчётливо разглядеть каждую морщинку на его спокойном лице. - Господин Вальдес, - Кальдмеер нарушает молчание так внезапно, что Ротгер вздрагивает, - что будет с нами? С нами? О, Леворукий! - Я имею в виду, себя и герцога фок Фельсенбурга, - добавляет Ледяной, и Вальдесу становится смешно и стыдно за промелькнувшие в голове мысли. – Мы в Хексберг уже два месяца, наши державы находятся в состоянии войны, а соглашаться на вторичный обмен опального адмирала и сбежавшего родственника кесарь не станет. Кальдмеер наконец оборачивается, и, глядя в серые тревожные глаза, Бешеный понимает, что пропал. Ледяной может говорить что угодно, но обратно в Дриксен его никто не отпустит. - Мы враги, - Ротгеру кажется, или голос адмирала и вправду напряжён? – Полагаю, что в интересах Талига… Олаф хмурится, бессознательно трогает рукою шрам на щеке и этот жест, так явно свидетельствующий об уязвимости адмирала, вызывает у Ротгера острое желание защитить бывшего врага. Кальдмеер хочет верить ему, это очевидно, но что-то ему мешает. Ну же, Бешеный, убеди его! - В любом случае, - не терпящим возражений голосом произносит Вальдес, - до Летнего Излома вы никуда не уедете. Вы же не хотите обидеть хексбергских ведьм? *** Вальдес мрачно пинает по поляне пустую бутылку, а в голове роятся мысли, одна другой бестолковей. Ну, вот например. Что это за прозвище – Бешеный? Почему дриксы не обозвали его Непобедимым или Неукротимым? Хотя нет, хорошо, что не назвали: слишком уж напоминает о Фридрихе. Но можно же было придумать что-нибудь героическое, а то – Бешеный. Тьфу! И произносить-то противно – сплошное шипение. То ли дело – Ледяной. Ле. И уголки губ ползут в стороны, как при улыбке. Вальдес какое-то время катает по языку прохладное, гладкое словно сосулька прозвище, потом, спохватившись, недовольно морщит нос, отмахиваясь от мыслей, недостойных племянника дядюшки Везелли, и бросает быстрый взгляд в ту сторону, куда ушёл дриксенский адмирал. Вернее, куда поманили его «девочки». Знали бы они, скольких усилий Ротгеру стоило уговорить Кальдмеера принять участие в празднике! Хотя, может, они-то и знают… К Леворукому! Больше ждать нет мочи. И пусть ведьмы злятся, но Вальдес пойдёт и заберёт Олафа. Прямо сейчас! Бешеный вскакивает, и тут же сталкивается взглядом с вернувшимся Кальдмеером. Ворот рубашки адмирала расстёгнут, волосы взъерошены, дыхание сбито, а в серых глазах – растерянность. Как непривычно видеть Ледяного таким… живым… В груди что-то больно ноет – уж слишком откровенно вид дриксенца говорит о том, что «девочкам» он понравился. Видимо, нашёлся у Кальдмеера человек, которого… с которым… Чёртовы ведьмы! В первый раз в жизни Ротгер злится на своих подружек. В первый раз в жизни ему не хочется с кем-то делить другого человека. И в первый раз в жизни Вальдесу не хочется смеяться. Совсем. Он делает шаг назад, боясь попасться на глаза Ледяному, но растерянные светлые глаза всё равно находят его, и Бешеный, стиснув зубы, готовится отпустить какую-нибудь шуточку. Нельзя же терять лицо только потому, что его любовь оказалась безответной. Бешеному не нужны никакие ведьмы, чтобы понять, что – кто! – для него главнее всего на свете. Кальдмеер набирает в грудь воздуха, и Кэналлиец ждёт дежурного «господин Вальдес», но вместо этого с губ дриксенского адмирала срывается: - Ротгер… Вальдес замирает. Он ослышался... Нет, он точно ослышался! Но невидимые узкие ладони упруго толкают его в спину: - Иди! Лукавый смех хексбергской ведьмы ещё звенит в воздухе, а Бешеный уже сжимает в руках худое жилистое тело и, сам не веря в своё счастье, находит твёрдые сухие губы, на которых тепло и округло бьётся его имя: - Ротгер. |