Название: Возвращение
|
Везти адмирала цур зее через всю Дриксен по той же дороге, по которой несколько месяцев назад Кальдмеер и Руппи возвращались из талигойского плена, было самоубийством, но у лейтенанта Фельсенбурга не было выбора. Канмахер ручался за своих людей, как за самого себя, но нашёлся предатель, сдавший заговорщиков солдатам Фридриха, и отряд Руппи угодил в засаду. Если бы не внезапная помощь монахов из Ордена Славы, сейчас Руперт фок Фельсенбург, в лучшем случае, пребывал бы в ссылке, а в худшем – обживал бы соседнюю с Ледяным Олафом камеру. При таких обстоятельствах нечего было и думать о том, чтобы вывезти Кальдмеера в Хексберг морем. На очередном ухабе карету тряхнуло, и Руппи, чья пятая точка за время пути познакомилась, казалось, с каждой выбоиной этой дороги, вполголоса выругался. Мучительно хотелось пересесть в седло, но юноша не мог оставить адмирала цур зее одного. Не в таком состоянии. Все успехи талигойских лекарей пошли прахом, стоило Кальдмееру попасть в эйнрехтскую тюрьму. Большую часть их непростой дороги Ледяной Олаф пребывал без сознания. С одной стороны, это было весьма кстати, потому что адмирал ничего не мог возразить против действий Руппи. А молодой человек не сомневался, что у Кальдмеера нашлись бы возражения по поводу своего освобождения подобным образом. Но с другой… Состояние Ледяного тревожило Руппи. Адмирал цур зее был болен. Очень болен. Карету снова тряхнуло, у Кальдмеера вырвался короткий стон, и Руперт тревожно взглянул на адмирала. Ледяной лежал с закрытыми глазами, но по его неровному рваному дыханию фок Фельсенбург понял, что Кальдмеер пришёл в себя. - Как вы себя чувствуете, господин адмирал? – шёпотом спросил Руппи, не надеясь, впрочем, на ответ. Он поспешно перебрался на сиденье к Кальдмееру, помог тому приподняться и приложил горлышко фляги к бледным сухим губам. Худая ладонь с голубыми венами легла поверх его руки, и юноша вздрогнул. - Я справлюсь, господин фок Фельсенбург, - прошептал Ледяной, и Руперту стало невероятно стыдно и больно, потому что было просто невыносимо видеть этого высокого сильного человека таким беспомощным. Напрасно они вернулись в Дриксен. Всё было ясно уже в тот момент, когда фрошеры позволили уйти Бермессеру. Просто и Олаф, и Руперт верили в то, что подлецов можно наказать. Дураки и идеалисты. Фридриху не нужны герои, ему нужны подхалимы и жополизы. - Спасибо, - неожиданно чётко произнёс Кальдмеер, но эта ясность плохо вязалась с тем, как слабо и легко его рука легла поверх пледа после того, как Руппи забрал у него флягу. – Какое сегодня число? Руперт не смел нарушить тишину, воцарившуюся в карете. Это была их самая долгая беседа за время пути, не считая той, что состоялась сразу после Метхенберга. Означало ли это, что Кальдмееру становилось лучше? Отец Луциан, оставивший их примерно на середине пути, в меру своих способностей врачевал адмирала, а после его отъезда Руппи сам давал Ледяному лекарства и перевязывал раны. - Господин фок Фельсенбург, - голос Кальдмеера был не громче шороха опавших листьев, но, несмотря на это, в нём по-прежнему чувствовалась сила человека, привыкшего отдавать приказы, - вы поступили крайне опрометчиво, спасая опального адмирала. Кальдмеер опять замолчал. - Всё будет хорошо, господин адмирал, - неуверенно произнёс фок Фельсенбург. «Мой мальчик». Руппи быстро-быстро заморгал, стараясь сдержать внезапно набежавшие слёзы. Чтобы услышать такое от Ледяного Олафа, он бы отправился даже в Закат. Что уж говорить о каком-то авантюрном побеге? Сейчас важно то, что Кальдмеер на свободе, благодаря ему, Руперту, и лейтенант Фельсенбург обязательно доставит адмирала в целости и сохранности в безопасное место. Даже если для этого ему придётся умереть. - Всё будет хорошо, - повторил юноша, и в этот раз его голос был твёрд. *** - Руппи, они всё ещё там. Молодой человек скрипнул зубами. Небольшая группа всадников, следующая за ними с самого Йеннерсдорфа, не отставала уже на протяжении нескольких часов. Слишком долго, чтобы оказаться просто совпадением. Он бросил взгляд на Кальдмеера. Тот спал. Впервые за долгое время спокойно и крепко. - Сколько их там? Зюсс вскинул подзорную трубу. - Девять… а, может быть, десять. Рыжий Зюсс, двое ребят Канмахера, вызвавшихся сопровождать их до границы, и сам Руперт. Кальдмеер не боец. Четверо против десяти. Трудно… но возможно. С двумя противниками Руппи уже дрался, а, если Создатель поможет, и троих одолеет. В Зюссе он был так же уверен, как и в самом себе. Юноша ещё раз покосился в сторону адмирала. В тот раз он отвечал только за себя, а здесь нужно будет прикрывать ещё и Ледяного. - Передай остальным, пусть приготовятся, - наконец решился он. – Будем уходить от драки столько, сколько сможем, но бдительности не терять. Зюсс коротко кивнул и исчез из видимости. Руперт проверил пистолеты. Пока дело дойдёт до шпаг, он сумеет пристрелить нескольких негодяев. Расстояние между каретой и преследователями постепенно сокращалось. С тяжёлым сердцем Руппи оставил спящего Кальдмеера, выбрался наружу и занял место рядом с Томасом, который правил лошадьми. Если завяжется бой, каждая секунда будет на счету. Он бросил взгляд назад. Один из преследовавших их всадников приблизился к карете на расстояние выстрела. Юноша вытащил пистолет. Шпагой он владел гораздо лучше, чем огнестрельным оружием, но если удастся пристрелить хотя бы одного… - Господин Фельсенбург! – ветер донёс его имя, и Руперт вздрогнул, потому что узнал голос. – Господин Фельсенбург! Всадник приближался, и теперь Руппи уже мог разглядеть седые баки и суровое морщинистое лицо. Вальц, доверенное лицо герцогини Штарквинд. Молодой человек почувствовал облегчение. Значит, это не люди Фридриха! Он приказал Томасу остановить карету и спрыгнул на землю. - Господин Руперт! – всадник приблизился, спешился и поклонился молодому аристократу. – Как я рад, что с вами всё в порядке! Руперт лукавил. Конечно, старый слуга всегда был очень добр и снисходителен к любимому внуку герцогини, но за последнее время он привык не доверять удивительным совпадениям. То, что старик Вальц оказался здесь, почти на границе Дриксен и Талига, не могло быть случайностью, и, как бы юноша ни хотел иного, он понимал, что эта встреча не несёт ничего хорошего. - Как бабушка? – поинтересовался Руперт, как бы случайно делая шаг в сторону с таким расчётом, чтобы закрыть собой дверь кареты. «Не слишком ли много людей для передачи простого письма от любящей бабушки?» - усмехнулся про себя Руперт. Люди, сопровождающие Вальца, окружили карету, и фок Фельсенбург, протягивая руку за бумагой, бросил короткий предупреждающий взгляд на Зюсса. Тот прикрыл глаза, показывая, что понял намёк. Стараясь не упускать из вида посланника и его головорезов, Руппи развернул письмо. «Мой дорогой внук! – изящный почерк герцогини Штарквинд не оставлял сомнений в подлинности бумаги. – С огромным сожалением я узнала о вашем необдуманном поступке. Это известие повергло в печаль не только вашу мать и ваших сестёр, но и всю нашу семью. Я полагала, что наследуемый вами титул удержит вас от опрометчивых решений и позволит занять правильную позицию, как и подобает брату кесаря. Вынуждена признать, что я глубоко разочарована вашим выбором. Руперт, вы считаете своим другом человека, который не только недостоин быть им в силу своего происхождения, но и, волей ли обстоятельств или его собственным злым умыслом, является личным врагом вашего сюзерена. Лояльность кесаря тоже имеет свои границы. Надеюсь, что вы проявите достаточное благоразумие, вернувшись в Фельсенбург и предоставив своего спутника его судьбе, какой бы та ни была. Подумайте о своих близких, ведь они переживают за вас! Любящая вас бабушка, Юноша молча свернул письмо. Что ж, этого следовало ожидать. - Мы готовы сопровождать вас, господин Руперт, - сказал Вальц. Старый слуга, как бы извиняясь, пожал плечами: - На этот случай у меня есть инструкции доставить вас в Фельсенбург против вашей воли. Руппи снова развернул бумагу, словно и вправду задумался над сделанным предложением. Краем глаза он видел, как Зюсс напрягся и положил ладонь на эфес шпаги. Вряд ли герцогиня Штарквинд решится на убийство наследника, а, значит, Руппи в более выигрышном положении, чем наёмники Вальца. - Полагаю, - рука под плащом легла на рукоять пистолета, - что у меня нет выбора. Его последние слова заглушил звук выстрела. Схватку выигрывает тот, кто не боится атаковать первым. Одна пуля досталась широкоплечему молодчику справа от Вальца. Вторую – жаль, не смертельную – схлопотал рыжий детина слева. Руперт отбросил плащ и выхватил шпагу. Девять на четверых. А если Вальц не будет драться, то восемь. Они справятся! Должны справиться! Удар. Блокировка. Перехват. Кинжалом в левой руке отвести в сторону чужую шпагу. Прыгнуть вправо, уйдя из-под чужого рубящего удара, вонзить клинок в тело, выдернуть его с резким неприятным звуком и снова вернуться к двери кареты, закрывая собой Ледяного. Где-то рядом слышна ругань Зюсса. Значит, ещё жив. Томас погиб в первую же минуту – не фехтовальщик, моряк. Девять на троих. Плохо… Сбоку надсадно хрипит рыжий, тот самый, которого Руппи ранил из пистолета. Кровь хлещет из рассечённого плеча: Йоганн, молодец, достал мерзавца! Восемь на троих… Выпад. Защита. Не теряй бдительности, Руперт! Шпага пробивает защиту одного из нападавших, клинок погружается в плечо… Отлично! Этот уже не пофехтует… В сторону, вверх, длинная атака… - Руппи, сзади! – кричит Зюсс. Фельсенбург пригибается и слышит над ухом свист чужой шпаги. Проклятье, один из наёмников взобрался на карету! Очевидно, Руппи ошибся на счёт герцогини Штарквинд. Честь семьи превыше жизни наследника. Выстрел. Наёмник оседает на крышу кареты, схватившись за грудь. Семь на троих… На двоих! Йоганн… не успел сменить пистолет на шпагу… Они с Зюссом бьются по разные стороны кареты и знают о том, что другой жив, только по непрекращающемуся звону клинков. Удар. Выпад. Защита. Держи темп… Проклятье! Пропустил чужой длинный удар, и теперь кровь быстро пропитывает рукав. Так, это просто царапина, мышца не задета… Бой не закончен. Перехват, короткая атака, лязг металла… Опять ошибка: сталь распарывает ему бедро… Почему их так много? Пятеро на одного. Чтобы понять, нужна всего доля секунды: Руперт фок Фельсенбург, тебе не на кого рассчитывать, сражайся! Сражайся за себя, за Томаса, за Йоганна, за Зюсса и за Ледяного! Сражайся, хоть жизнь капля за каплей утекает из раненой руки… Сражайся, даже если не можешь стоять… - Танцуй! В воздухе разливается звон невидимых колокольчиков, а у Руперта даже перехватывает дыхание: не может быть! Здесь? Так далеко от Хексберга? - Танцуй, как мы с тобой танцевали! Помнишь? Лови ветер! Ветер. Чаячьи крики. Тогда был снег, тогда были звёзды, сейчас лишь россыпь мелких синих цветов под ногами, но смерть знакомым жестом распахивает крылья, наполняет лёгкие своим смеющимся дыханием. Руппи словно сам взмывает в небо, эта лёгкость, которую с собой всегда приносит она, заставляет его забыть о ранах. Его соперники – те двое, которые ближе всех. Остальными займётся ведьма. Гибкая крылатая тень скользит по поляне, но у Руппи свой бой. Своя битва. - Танцуй! – серебристый смех доносится до Руперта, и он подчиняется ветру. Это последний танец. Для его соперников. Они не знают, но им повезло больше, чем остальным. Шпага милосерднее, чем ведьма. Удар – и тот, что повыше, валится на бок, зажимая раненое горло, тщетно пытаясь сдержать кровавый фонтан. В глазах второго – страх, но он продолжает сражаться… Хороший боец. В другой раз он бы победил… но не сейчас. Не когда за спиной Руперта танцует она… «Я всегда тебя найду, и мы станцуем…» Она нашла, как и обещала. За спиной Руперта надсадно кричит Вальц. Он не боец, но для неё это неважно. Ветер… Ветер бьёт в лицо, рвёт лёгкие, ломает такие хрупкие кости… Они – враги. Они пришли, чтобы убить её избранника, и поэтому обречены. Синие искры слепят глаза, пахнет кровью, а тоненькая крылатая девочка танцует под звон незримых колокольчиков… Это танец… Это полёт... И это смерть… Рука начала терять гибкость, и Руппи понял, что больше тянуть нельзя. Обманный финт, принять чужой удар на гарду, вывернуть руку, чтобы вырвать из ладони соперника захваченную шпагу – и длинный выпад… точно в сердце. Быстрая смерть… Враг ещё падал на землю, а Руперт уже возвращался к карете. К карете, в которой остался Ледяной. Возвращался, чтобы защищать, но было не от кого. На поляне лежали шесть изломанных тел, а над ними на цыпочках, едва касаясь земли кончиками пальцев, стояла девочка с голубыми сияющими глазами и длинными чаячьими крыльями… - Я нашла тебя… давай станцуем! Кальдмеер лежал на полу, зажав в здоровой руке нож. На бледном лице горели огромные запавшие глаза, и Фельсенбург чуть не застонал, представив себе, каково это – лежать и ждать, не в силах ни повлиять на происходящее, ни защитить себя… - Руппи… Почему он не услышал их раньше? Пятеро всадников уже были совсем близко. Руперт нащупал шпагу. Он не дастся просто так. Но почему она молчит и улыбается? - Мне пора… не бойся… Друзья… Мы скоро увидимся… И станцуем! Обязательно станцуем! Руппи облокотился на карету и поднялся навстречу новым врагам. Он не отдаст им Ледяного. Перед глазами плыло, голова кружилась от потери крови, но это не помешало ему увидеть на всадниках чужие мундиры. Фрошеры! Но как? До границы ещё сутки… Неважно. В глазах темнело. Он должен продержаться ещё чуть-чуть… сослаться на Райнштайнера или Ариго… пусть их с Кальдмеером доставят в штаб… - Господин полковник, тут одни трупы… Руппи почувствовал, как прохладные пальцы касаются его шеи, проверяя пульс, и, сделав над собой усилие, приподнял веки, чтобы встретиться глазами с талигойским полковником, тем самым предателем, по стопам которого он пошёл, чтобы спасти Кальдмеера. - Господин фок Фельсенбург, - бесстрастно произнёс Придд, и молодой человек как-то вяло подивился тому, что помнит, как зовут этого подонка, - вы и господин Кальдмеер в безопасности. А Руперт отчего-то не смог придумать ни одной причины, чтобы не верить его словам. |